– Как думаешь, когда ты ее закончишь?
– Ну… на это могут уйти годы. Вдохновение невозможно подтолкнуть. Сэлинджер писал «Над пропастью во ржи» шесть лет. Нет, я не сравниваю себя с Сэлинджером. Я не он. А вообще, кто знает – вдруг да?
Майкл смеется и засовывает в рот кусочек стейка. Волосы он связал на затылке в конский хвост, и стали заметны залысины на висках.
Я гоняю мясо по тарелке и смотрю, как жир застывает маленькими стекловидными капельками.
– А знаешь… я тут вспоминала те стихи, которые ты мне читал на следующий день после свадьбы. «Мы всегда будем вдвоем, всегда только ты и я, единственные на земле, чтобы жизнь началась сначала».
Майкл довольно улыбается:
– Отличные строчки. Их наверняка написал гений.
– Неруда, верно? Это написал Неруда, а не ты?
Глаза Майкла вспыхивают, он меняется в лице и словно бы принимается перебирать умственный каталог в поисках нужной карточки.
– Неруда? Ну нет, – произносит он. – Я же говорил тебе: это я написал. А Неруда мне никогда особо не нравился.
– Я спрашиваю, потому что эти стихи я, кажется, читала, когда училась в университете.
Майкл жует кусок стейка, и по его подбородку течет жир. Он прижимает к губам салфетку и говорит через нее:
– Думаю, ты что-то перепутала.
– Эти стихи сочинил не ты, но в этом нет ничего ужасного. Просто скажи мне правду.
Майкл кладет на стол салфетку и пронзительно смотрит на меня светло-голубыми глазами. Просто-таки сверлит взглядом. Как я могла считать его глаза чистыми и распахнутыми? Сейчас они стена, прячущая все то, что происходит у моего мужа в голове.
– Детка, в чем дело? – спрашивает он тихо и ласково, словно я – робкий зверек, которого он не хочет напугать. – Неприятно об этом говорить, но… ты начинаешь беспокоить меня этими дикими, параноидальными выходками. Сначала Нина, потом подозрения с машиной, а теперь еще это. Ты не думаешь, что тебе нужна… помощь? Не стоит позвонить психиатру?
– Психиатру?
– Ну… – произносит Майкл на манер ковбоя, усмиряющего лошадь. – У вас же в семье это имеет место. У твоего брата шизофрения. И твоя мать была психически больна, верно? Просто подумай об этом. Стоит подумать.
Я смотрю на него и не могу решить, то ли плакать, то ли смеяться. Потому что… откуда мне знать? А вдруг у меня и правда паранойя – симптом той самой психической болезни, которая сразила половину моей семьи? Как мне понять, не схожу ли я с ума?
– Нет, – решительно отвечаю я. – Со мной все в порядке.
* * *
Я ухожу в ванную комнату при своей спальне и закрываю за собой дверь. Я звоню в полицейский участок в Тахо-Сити. Дежурный соединяет меня с детективом, который, судя по голосу, ужасно устал. Он спрашивает, какие у меня проблемы.