Мой муж. Майкл О’Брайен.
Я вожусь с чемоданом, отряхиваю снег с волос. Майкл бросается ко мне, берет у меня чемодан, а мне протягивает бокал. Я смотрю в темную глубину кларета, крепко сжимая в руке ножку бокала. Мне очень и очень не по себе.
– Шато «Пап Клеман», в винном погребе нашел, – говорит Майкл, заметив, что я растеряна. – Ох, я же тебя не поцеловал.
В это мгновение его губы смыкаются с моими губами, и от его тепла тают снежинки, лежащие у меня на щеках, и по ним стекают холодные струйки, похожие на слезы. Майкл сводит руки на моей спине, прижимает меня к своему теплому свитеру, под которым я ощущаю ровное биение его сердца. Внизу живота у меня становится горячо, и это меня не радует. И я готова поклясться: жизнь внутри меня узнает Майкла, и эта жизнь трепещет и бродит внутри меня. Против воли я расслабляюсь в его объятиях. Так легко и просто поплыть по течению, и пусть Майкл заботится обо мне… О нас.
Всю долгую дорогу от Лос-Анджелеса я готовилась к встрече с преступником. Я ехала сквозь снежную бурю и думала: «Я сумею! Я смогу, я сильная! Я – Ванесса Либлинг!» – и вот теперь я нахожу у себя дома внимательного мужа, безвредного, как плюшевый медвежонок. Я напоминаю себе, что это… что он всего лишь иллюзия. Но она так убедительна…
Да и кто такая Ванесса, черт бы ее побрал, Либлинг? Чокнутая трусиха, прячущаяся за именем, потерявшим все свое могущество.
Я делаю шаг назад.
– Ты подстригся, – замечаю я.
– Тебе нравится, да? Я помню, ты говорила, что предпочитаешь более короткие стрижки.
Майкл проводит рукой по волосам и взъерошивает их так, что одна волнистая прядь падает ему на глаза. Он улыбается мне, глядя на меня из-под волос, и я против воли ощущаю прилив желания. Я иду следом за Майклом в кухню. В камине пылает огонь, а в духовке что-то жарится… Курица? С картошкой? Как все по-домашнему. Это так сильно действует на меня, что хочется плакать. Все обвинения тают вместе со снегом на моих ботинках.
Майкл наливает себе вина, оборачивается и смотрит на меня. Я неподвижно стою на пороге, я еще не сняла куртку и не прикоснулась к вину – держу бокал в руке. Улыбка начинает мало-помалу покидать лицо Майкла и вскоре исчезает совсем.
– Что-то не так? – спрашивает он.
За окнами быстро падает густой снег, окутывает Стоунхейвен пеленой безмолвия. По радио я слышала, что сегодня обещают снежный покров толщиной в три фута. Синоптики говорят, что это самая мощная снежная буря этой зимы. Еще в прогнозе то и дело звучало слова «заносы» и «завалы». Ирония судьбы. Мне еще повезло, что я сумела добраться домой: только я проехала перевал, как дорожный патруль перекрыл все дороги в округе.