Я слышу, как Майкл мечется по каютам под палубой и сыплет проклятиями. Потом он начинает стучать в потолок, и стеклопластик содрогается у нас под ногами.
– Все нормально? – спрашиваю я у Ванессы.
Она сидит за штурвалом в кокпите и смотрит на пелену снега с таким видом, будто в такую погоду выводила яхту на озеро каждый день. Она просто потрясающе спокойна.
– О, все прекрасно! Просто восторг!
Но я вижу, как судорожно она сжимает руками штурвал. Суставы у нее на пальцах становятся красно-лиловыми от холода.
– А ты… – говорит она. – Ты выглядела так правдиво, что я даже боялась, как бы тебя не стошнило там, в кухне.
– Чуть было не стошнило, – признаюсь я.
Ванесса смеется – немного натужно и истерично. Между тем я вовсе не пыталась ее рассмешить. Я гадаю – то ли она напрочь отрешилась от реальности, то ли просто не верит в происходящее. Майкл с силой бьет в потолок прямо под ногами у Ванессы. Она вздергивает брови, но тут же успокаивается.
Ванесса ведет яхту прямо вперед, во мрак. Я мысленно молюсь о том, чтобы она знала маршрут, потому что я впереди не вижу ровным счетом ничего. Когда мы покидаем эллинг и проходим какое-то расстояние по озеру, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на огни Стоунхейвена, но берег полностью занавешен снегом. Мы в другом мире. Как будто на луне.
Через несколько минут Ванесса останавливает яхту. Далеко мы отошли от берега? Может быть, на полмили? Я не могу понять, но наверняка до берега далеко. За те несколько минут, что мы находимся под открытым небом, снег успел засыпать все открытые поверхности яхты. Внизу, под палубой, Майкл наконец затих, и когда Ванесса выключает мотор, «Джудиберд» оказывается словно бы в коконе пугающего безмолвия. Яхта покачивается на волнах. Ванесса встречается со мной взглядом. Похоже на затишье перед бурей, вот только снежная буря в разгаре. Снег сыплется нам на волосы, лепится к ресницам и тает на замерзающих пальцах.
Я думаю о том, что теперь будет.
* * *
– Ты должна пойти в полицию, – сказала я ей. – Его арестуют. Может быть, где-то уже издан ордер на его арест.
Я сидела на кровати в номере Ванессы в «Шато Мармон». В сердце было больно и пусто. После долгого дня у меня не осталось ничего, кроме этой убежденности: я переживала за то, что натворила. Переживала настолько, что была готова помочь Ванессе, пусть даже она пока не понимала, что я ей нужна. Мне было больно, но я чувствовала, что должна ей помочь.
Ванесса прижимала к шее воротник гостиничного махрового халата.
– Я уже звонила в полицию, – сказала она. – Надо мной посмеялись.