– Ты мне доверяешь? Веришь, что я не украду серебряные ложки? – спрашиваю я. – Не забывай, я осуждена за мошенничество.
Ванесса в первый момент испуганно посмотрела на меня, но тут же рассмеялась – немного истерично. Ее смех потонул в общей какофонии звуков, наполнявших зону для посещений. – Думаю, свой долг обществу ты уже выплатила.
Я приехала в Стоунхейвен через восемь месяцев после суда и отправки в тюрьму. Меня приговорили всего к четырнадцати месяцам тюремного заключения благодаря трудам дорогого адвоката, которого наняла для меня Ванесса. Как я узнала позже, за работу она с ним расплатилась деньгами, найденными в кухне у Майкла. В итоге меня обвинили не в краже в особо крупных размерах, а в мелком правонарушении. За хорошее поведение и с учетом времени, проведенного за решеткой до суда, меня выпустили условно досрочно. Я вернулась в Стоунхейвен к ноябрю, через шесть недель после рождения Дейзи, почти ровно год спустя после моего появления у этой самой двери в роли Эшли.
Теперь там жил и Бенни, он помогал сестре нянчить малышку. Ванесса наконец уговорила его вернуться домой из клиники. Это было что-то наподобие «экспериментального периода» самостоятельной жизни без помощи врачей, и пока что все шло довольно успешно, пусть даже призрак срыва всегда маячил в доме: «А вдруг?» Но пока ничего нехорошего не случилось. Брат с сестрой относились друг к другу очень бережно. Ванесса очень хлопотала, ухаживая за Бенни: следила за приемом лекарств, покупала ему альбомы для рисования и роскошные наборы ручек. Теперь он чаще всего рисовал Дейзи. Бенни стал очень заботливым дядей. Он готов бесконечно читать «Погладь кролика»[122] и «Мистера Силли»[123], он делает все с бесконечным терпением человека, который последние десять лет занимался наблюдением за тем, как ползают насекомые.
Ванесса и Бенни выглядели счастливыми, и, честно говоря, я была рада за них.
Мы с Бенни отправились на долгую прогулку в самый первый день, как только я приехала. Пошли на берег озера. И он, и я почувствовали себя немного неловко, когда проходили мимо домика смотрителя. На берегу мы сели на скамейку и смотрели на лодки и яхты на озере. Бенни стал более заторможенным, не таким, каким я его помнила, и все же в нем осталось что-то от прежнего подростка: кривоватая улыбка и то, как краснела его шея, когда он смущался.
– Я удивлена, что ты здесь, – сказала я. – Вроде бы ты говорил, что никогда сюда не вернешься?
– Не думал, что вернусь, но кто-то же должен следить, чтобы моя сестрица не свихнулась… А у кого это лучше получится, как не у того, кто свихнут сильнее ее?