Во всем доме пахло свежесрезанными сосновыми ветками. В этом запахе было что-то медицинское, и это заставляло меня думать об убитых деревьях.
Моя бабушка была заядлым коллекционером европейского декоративного искусства – чем больше позолоты и резьбы, тем лучше. А дедушка предпочитал «китайщину». Прежние Либлинги чем только не увлекались – американским искусством восемнадцатого века, эпохой короля Иакова, французским Возрождением, Викторианской эпохой… Поэтому Стоунхейвен был битком набит хрупкой мебелью на паучьих ножках и посудой из костяного фарфора. Этот дом был натуральной пощечиной самому понятию детства.
Моя бабушка собрала всех наших двоюродных сестер и братьев около себя в тот день, когда мы приехали в Стоунхейвен.
– Никакой беготни в Стоунхейвене, – строго предупредила она нас.
Нас с Бенни усадили рядышком на обитый шелком диван в гостиной. Мы пили горячий шоколад из чашечек, словно бы взятых из игрушечного сервиза. Серебряные волосы бабушки Катрин были покрыты таким толстым слоем лака для волос, что стали такими же жесткими и блестящими, как украшения на елке. На ней был розовый костюм от Шанель, устаревший лет на двадцать. Моя мать (она любила, чтобы мы звали ее «маман», на французский манер, но Бенни наотрез отказывался) ходила из стороны в сторону за спиной бабушки и то и дело трогала свои бриллиантовые сережки-«гвоздики». Она психовала из-за того, что здесь не имела права слова.
– Никаких мячиков, драк, никаких диких игр. Вы меня понимаете? В моем доме детей, которые не следуют правилам, шлепают.
Моя бабушка обозрела всех детей через бифокальные очки. Мы все съежились под ее взглядом и стали кивать.
А потом я забыла об этом (конечно забыла, ведь мне было всего шесть лет). В спальне на третьем этаже, где я должна была спать вместе с младшим братом, стоял шкафчик со стеклянной дверцей, а в нем было полным-полно миленьких фарфоровых птичек. Я просто глаз не могла оторвать от пары ярко-зеленых попугаев. Их черные глазки были похожи на крошечные бусинки. В нашем особняке в Сан-Франциско в моей спальне все было моим, и никто не сердился, если я мазала личико куклы Барби косметикой или кормила собак кусочками пазлов. И конечно же я решила, что эти птички – игрушки, которые здесь поставили для меня. В первый же вечер я взяла из шкафчика одного попугая и положила рядом с собой на кровать, чтобы утром первым делом увидеть хорошенькую птичку. Но так не получилось. Получилось вот как. Когда я спала, статуэтка соскользнула с кровати, и, когда я проснулась на рассвете, вместо птички я увидела кучку осколков на полу.