– Тебе-то что? Ты так и так уедешь в универ, так что можешь не придуриваться, будто тебе не все равно, где жить.
Я провела ладонью по ворсу коврика. Он был синий, а ворс высокий. Дизайнер интерьера решил положить этот коврик, чтобы закрыть им чернильные пятна, оставленные маркерами, которые Бенни не закрывал колпачками и бросал где попало.
– Маман там с ума сойдет.
Бенни рывком сел и свирепо посмотрел на меня:
– Мама уже сошла с ума. Ты не в курсе?
– Она не сумасшедшая. Просто у нее перепады настроения, – поспешно возразила я.
И все же кто-то нашептывал мне из глубины сознания, что перепады настроения у моей матери – это не просто обычные проявления кризиса среднего возраста. Мы с Бенни никогда не обсуждали странности поведения матери, но иногда я видела, как Бенни за ней наблюдает – так, будто ее лицо – это флюгер, и он пытается по нему понять, не надвигается ли буря. И я поступала точно так же и ожидала момента, когда тумблер внутри нашей мамы из положения «вкл» перейдет в положение «выкл». Порой она приезжала на машине, чтобы забрать меня после школы, ее глаза взволновано горели и она кричала мне из окошка: «Я записалась к косметологу!» или «Поедем в „Neiman’s“[62]!», или если уж мама была в самом прекрасном настроении: «Просто умираю, как хочется услышать красивую французскую речь! Полетим в Нью-Йорк поужинать!». А на следующий день в доме царила тишина. Я возвращалась с тренировки по теннису или после уроков к этому гнетущему безмолвию и видела, что мать лежит в кровати и все шторы наглухо задернуты.
«У меня мигрень», – произносила она шепотом, но я-то отлично знала: те таблетки, которые она принимает, вовсе не от головной боли.
– Может быть, в Тахо будет не так уж паршиво, – с надеждой проговорил Бенни. – Может быть, для мамы там будет лучше. Что-то вроде… спа-курорта или типа того. Она же любит такие штуки.
Я вообразила себе Бенни и маман, бесцельно слоняющихся по Стоунхейвену, в западне этих каменных стен. Это совсем не походило на спа-курорт.
– Пожалуй, ты прав, – солгала я. – Может быть, ей это будет на пользу.
Иногда надо сделать вид, будто плохая идея на самом деле хорошая, потому что ты ничего не можешь поделать с результатом, а можешь только надеяться, что добавление твоего фальшивого оптимизма в общую кучу все же склонит чашу весов в нужную сторону.
– Она любит кататься на лыжах, – высказался Бенни.
– Ты тоже. Ты в этом деле лучше меня.
Несмотря на то что Бенни превратился в некое странное существо – унылое, резкое, непонятное, – несмотря на то что в его комнате пахло противно, невзирая на все усилия уборщицы, я все равно не могла смотреть на него и не думать: «