Я посмотрел на экран мобильника и увидел фотографию, где я пытался выбраться из проклятой ветряной мельницы. Ну и поза. Мой зад в туго обтянутых трусах так и красовался на снимке. Я еще сильнее наклонил голову. Почему на мне надето только нижнее белье с надписью «Лучший принц на свете»?
— Понятия не имею, — признался я и нахмурил лоб, когда мы втроем принялись изучать следующую фотографию. — Что там произошло, я тоже не знаю, — пробормотал я. И откуда на снимке взялся садовый гном?
Елена хихикнула, а Пенелопа закатила глаза, в то время как отец сердито намазывал маслом булочку.
— Кажется, я забыл кое-что на ветряной мельнице, — пробурчал я.
— Свои штаны?
— Нет, Эванджелину, — промямлил я, и Пенелопа сделала глоток кофе, пока отец намазывал паштет.
— Что? Кузина была с тобой? Что вы делали? — спросил папа строго и немного встревоженно.
Я беспокойно заерзал на стуле, пытаясь вспомнить.
— Она была довольно пьяна после концерта…
— Не только она, — вставила колкость Пенелопа.
— Верно, Елена тоже, — выпалил я, получив удар в бок, который проигнорировал, пытаясь поэтапно восстановить вчерашний вечер. — Думаю, в какой-то момент ей в голову взбрела идея, что я должен научить ее играть в мини-гольф… как это делают обычные люди. — Последние слова я жестом заключил в кавычки, которые нарисовал пальцами в воздухе, и тут уж, конечно, все закатили глаза, даже отец.
— Зачем ты вообще пошел за ней следом? Это работа телохранителей, — резко вставил он, но его взгляд смягчился, что не осталось незамеченным.
Я нахмурился и провел рукой по волосам.
— Что я должен был делать? Телохранители где-то бродили, а кузина вела себя как сумасшедшая и спряталась в ветряной мельнице. Кто-то ведь должен был вытащить ее оттуда?
Елена скривилась.
— А куда делись твои штаны?
Я скорчил рожу, пока мозг мучительно медленно заполнял последние недостающие части головоломки.
— Их я надел на кузину. Пиджак тоже, ее же стошнило прямо на свою одежду, — вспомнил я с облегчением и наконец-то понял, почему, когда проснулся, мои волосы были пропитаны отвратительной вонью.
Я усмехнулся — тихонько и, возможно, немного высокомерно, что порой помогало мне держать на расстоянии особо надоедливых людей, как и весь мир в целом, а иногда контролировать и себя самого.
— Видите? Все, что появляется в желтой прессе, попросту преувеличено. Я больше не…
— …извращенец? — предложила Елена.
— …идиот? — возразила Пенелопа.
— …избалованный сноб? — выдала Елена.
Я сверкнул глазами на обеих.
— Если так, то в следующий раз я оставлю Эванджелину в ветряной мельнице, — проворчал я, рискнув еще раз взглянуть на фото. Откашлявшись, я подавил чувство стыда глотком кофе.