Законопроекты Плеве, къ счастью для евреевъ, оказались обреченными. Выработанные законопроекты и записки къ нимъ были препровождены на заключеніе вѣдомствъ, между прочимъ, на заключеніе министерства финансовъ. Это было въ концѣ 1892 года. Россія переживала финансово — экономическій кризисъ. Современникамъ памятны эти ужасные годы: 1891-1892 г.г., когда въ Россіи разразился небывалый голодъ, при чемъ голодающими оказались какъ разъ тѣ губерніи, — все Приволжье, — которыя снабжали хлѣбомъ не только Россію, но и иностранныя государства. Потребовалась энергичная помощь со стороны правительства, всколыхнулось и общественное мнѣніе. Мнѣ здѣсь нѣтъ надобности вспоминать о той борьбѣ, которая началась вокругъ голода между земствами и правительствомъ. Этотъ общій вопросъ нашелъ достаточный откликъ въ русской публицистикѣ и даже въ литературѣ. Мало того, даже въ началѣ этого столѣтія ему были посвящены воспоминанія В. Г. Короленко, указавшаго на Анненскаго, какъ на земскаго статистика, который первымъ забилъ въ набатъ, дабы привлечь вниманіе къ судьбѣ нижегородскаго населенія, потерпѣвшаго отъ неурожая, чего сначала не признавали административныя власти приволжскихъ губерній во главѣ съ нижегородскимъ губернаторомъ Барановымъ.
Сельско-хозяйственный кризисъ немедленно же отозвался на общемъ экономическомъ положеніи Россіи: сбытъ товаровъ сильно уменьшился, кредитъ пошатнулся, чему содѣйствовало московское мѣропріятіе по отношенію къ евреямъ; курсъ русскаго рубля изо дня въ день падалъ; носилась въ воздухѣ даже мысль о девальваціи рубля; необходимо было прибѣгнуть къ иностранному кредиту.
Во главѣ финансоваго вѣдомства стоялъ тогда И. А. Вышнеградскій, бывшій профессоръ Технологическаго Института, предсѣдатель правленія юго-западныхъ желѣзныхъ дорогъ, человѣкъ съ обширными знаніями и сильнымъ характеромъ, знавшій лучше, чѣмъ бывшіе до него министры, всѣ язвы нашего экономическаго быта. Его предшественникъ, Бунге, послѣ ухода своего изъ министерства финансовъ назначенный предсѣдателемъ комитета министровъ, былъ слишкомъ кабинетный работникъ и, будучи человѣкомъ абсолютной чистоты въ своихъ стремленіяхъ ко благу Россіи, не раздѣлялъ политики, усвоенной Александромъ III и расцвѣтшей вполнѣ къ концу 80-хъ г.г.; онъ не могъ не понимать, что это политика экономической изоляціи Россіи. Замѣнившій его Вышнеградскій, раздѣляя основные принципы своего предшественника, былъ человѣкомъ какъ бы взятымъ изъ жизни. Онъ пользовался большимъ авторитетомъ и со смѣлостью, необычно# для нашихъ министровъ, могъ отстаивать положенія передъ Александромъ III, передъ которымъ трудно было устоять министрамъ съ менѣе сильнымъ характеромъ. Александръ III не любилъ возраженій. На министровъ онъ смотрѣлъ не какъ на совѣтниковъ, а какъ на исполнителей своей воли. Онъ вѣрилъ въ то, что его воля есть выраженіе воли Провидѣнія и что поэтому измѣнить то или другое его рѣшеніе представляется отступленіемъ отъ внушенной Богомъ мысли. Съ его точки зрѣнія министры не должны были приводить никакихъ доводовъ и соображеній, и поэтому ему и не приводили никакихъ соображеній, противныхъ его собственнымъ предначертаніямъ. Вышнеградскій зналъ настроеніе Александpa III въ области еврейскаго вопроса, а съ другой стороны онъ понималъ, что осуществленіе предположеній Плеве нанесетъ ударъ непосредственно экономическому благосостоянію Россіи, а главное, навсегда, или во всякомъ случаѣ, надолго, поставитъ Россію въ невыгодное положеніе при заключеніи иностранныхъ займовъ.