Дѣла минувшихъ дней. Записки русскаго еврея. В двух томах. Том 2 (Слиозберг) - страница 136

Къ тому времени относится появленіе въ Петербургѣ нѣсколькихъ молодыхъ людей, окончившихъ московскій университетъ, быстро освоившихся съ петербургскими условіями духовной жизни и усилившихъ собою небольшой кадръ интеллигентныхъ работниковъ съ общественными стремленіями. Они группировались вокругъ газеты «Восходъ» и стали ея постоянными сотрудниками. Это были — М. В. Поузнеръ, а потомъ и его братъ С. В. Поузнеръ, Л. М. Брамсонъ и Л. О. Зайдеманъ, писавшій подъ псевдонимомъ Унусъ. По иниціативѣ этихъ лицъ стала составляться библіографія по еврейскому вопросу, впослѣдствіи изданная. Л. М. Брамсонъ особенно интересовался школьнымъ дѣломъ, и когда въ 1893 г., по случаю 25-лѣтія бракосочетанія Александра III съ Маріей Федоровной, бар. Гинцбургъ, И. А. Вавельбергъ и другіе пожертвовали капиталъ для устройства училищъ для мальчиковъ и дѣвочекъ при Обществѣ распространенія просвѣщенія среди евреевъ, въ усадьбѣ, принадлежащей синагогѣ, то Брамсонъ принялъ самое дѣятельное участіе, какъ въ постройкѣ зданія, такъ и въ организаціи самыхъ училищъ; онъ былъ первымъ завѣдующимъ этими училищами и много потрудился для правильной постановки преподаванія, а впослѣдствіи и для устройства при этихъ училищахъ ремесленнаго отдѣленія, на средства, ассигнованныя центральнымъ комитетомъ Еврейскаго Колонизаціоннаго Общества. Нѣсколько позднѣе Брамсонъ сталъ во главѣ канцеляріи этого центральнаго комитета; при ней образовался кружокъ лицъ, разрабатывавшихъ различные матеріалы и проекты, которые получили осуществленіе послѣ того, какъ комитетъ приступилъ къ практической работѣ, — независимо отъ составленія партіи колонистовъ, направленныхъ изъ Россіи въ Аргентину.

Политика Александра III импонировала Западной Европѣ. Тамъ воспринимали ее, какъ проявленіе твердой власти, какъ проведеніе ясно сознанной правительственной программы, направленной къ укрѣпленію Россіи. Думали, что вмѣстѣ съ реакціонной политикой укрѣпляется государственная мощь, въ особенности экономическая. Внѣшніе признаки, казалось, подтверждали эти предположенія. Начало постройки сибирской желѣзной дороги, энергично проведенной, заставило забыть ужасныя переживанія 1891 года, явившіяся слѣдствіемъ неслыханнаго неурожая, разразившагося какъ разъ надъ плодородными губерніями приволжскаго края. Казалось бы, голодъ въ Россіи былъ явнымъ опроверженіемъ мнѣнія о томъ, что Россія экономически сильна. Нельзя было не задать себѣ вопроса: какимъ образомъ можетъ въ Россіи ощущаться недостатокъ хлѣба, когда климаты Россіи различны, пространство необъятно, — и если въ одномъ мѣстѣ оказывается недородъ, то онъ не можетъ не покрыться избыткомъ хлѣба въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ недорода не было. А, между тѣмъ, и фактъ этого голода не разсѣялъ предразсудка объ экономической силѣ Россіи. Стали, правда, обсуждать вопросъ о томъ, слѣдуетъ ли допускать вывозъ изъ Россіи хлѣба, и не является ли дороговизна хлѣба признакомъ благополучія, а дешевизна, напротивъ того, признакомъ экономической слабости. Появилась цѣлая литература, но въ ней отсутствовало углубленіе въ причины такихъ явленій, какъ голодъ въ Россіи. Съ другой стороны, стремленіе земствъ притти населенію на помощь въ борьбѣ противъ ужаснаго голода, вызвало обостреніе отношеній между правительствомъ и земскимъ самоуправленіемъ, и это обостреніе явно показало, что бюрократическій режимъ въ Россіи не совмѣстимъ съ свободнымъ развитіемъ экономическихъ силъ страны. За границей этого не понимали. Правда, курсъ русскаго рубля понижался, но престижъ политики Александра III былъ великъ. Націоналистическое направленіе этой политики не могло не привести къ сближенію Россіи съ Франціей. Любопытно отмѣтить, что традиціонная политика Франціи въ отношеніи Россіи, столь документально разработанная, въ особенности, въ изслѣдованіяхъ Вандаля, всегда видѣла въ Россіи соперницу на Балканскомъ полуостровѣ, и всегда боялась усиленія Россіи, связаннаго съ перемѣщеніемъ центра тяжести европейскаго равновѣсія на востокъ, и съ отдаленіемъ Балканъ отъ Франціи. Всѣ попытки заключенія союза между Франціей и Россіей, не смотря на признаніе нѣкотораго сродства національныхъ чертъ французовъ и русскихъ, несмотря на сознаніе культурной близости Франціи и Россіи, въ особенности въ эпоху конца XVIII и начала XIX столѣтія, когда французскій языкъ сталъ едва ли не обиходнымъ языкомъ культурной Россіи, — не привели къ политическому объединенію интересовъ. Измѣнилось настроеніе Франціи въ этомъ отношеніи послѣ франкогерманской войны, когда Франціи надо было искать поддержку въ виду возможнаго возобновленія борьбы между нею и Германіей. Между тѣмъ, русская націоналистическая политика должна была привести къ отчужденію Россіи отъ Германіи, не смотря на традиціонный союзъ обѣихъ странъ, обусловленный и общей границей и, главнымъ образомъ, общимъ историческимъ преступленіемъ, совершеннымъ Пруссіей, Австріей и Россіей при первомъ и второмъ раздѣлѣ Польши. Общность преступленія, казалось, гарантировала навсегда союзныя отношенія между этими странами, но политика Александра III не могла не задѣть и нѣмецкіе національные интересы, главнымъ образомъ въ Прибалтійскомъ краѣ. Охлажденіе между Россіей и Германіей явилось послѣдствіемъ именно націоналистическаго направленія политики Александра III. Этимъ воспользовалась Франція, и міръ сдѣлался свидѣтелемъ того, какъ самая реакціонная страна съ самымъ яркимъ режимомъ абсолютизма, не имѣющимъ второго примѣра на картѣ Европы, сближается политически съ народомъ, живущимъ подъ республиканскимъ режимомъ, съ народомъ, который революціей одной, другой и третьей, добылъ себѣ свободу, и который, казалось бы, принципіально не могъ мириться съ противоположнымъ республиканскому монархически-бюрократическимъ режимомъ. Невѣроятными казались сближеніе Россіи съ Франціей, возможность союза между Александромъ III и республикой, дружественныя отношенія между нимъ и президентомъ республики Феликсомъ Форомъ, лицомъ чуть ли не купеческаго происхожденія. Къ счастью, это случилось, и я помню впечатлѣніе, которое произвело на всѣхъ сообщеніе газетъ, что, когда при посѣщеніи французской эскадрой Кронштадта, адмиралы были приглашены къ царскому обѣденному столу, въ залахъ петергофскаго дворца вмѣстѣ съ произнесеніемъ тоста за процвѣтаніе Франціи раздались звуки марсельезы, исполненной придворнымъ оркестромъ.