Ни въ одномъ городѣ еврейское общинное дѣло не было такъ благоустроено, какъ именно въ Гроднѣ. Самымъ виднымъ общественнымъ дѣятелемъ былъ Абрамъ Фрумкинъ, съ которымъ я тогда впервые познакомился и съ которымъ мнѣ потомъ по разнымъ общественнымъ еврейскимъ дѣламъ приходилось неоднократно встрѣчаться до того, какъ онъ, къ несчастью для Гродны, тяжко заболѣлъ. Онъ умеръ въ концѣ 90-хъ годовъ. Богатый человѣкъ, европейски образованный, онъ былъ истиннымъ общиннымъ еврейскимъ работникомъ; съ беззавѣтной преданностью онъ отдавалъ свои средства, свое время, трудъ и свои душевныя качества дѣлу помощи своимъ согражданамъ въ Гроднѣ. Не было ни одного учрежденія, гдѣ бы на первомъ мѣстѣ не фигурировалъ Фрумкинъ или членъ его семьи. Семья Фрумкиныхъ имѣла не мало представителей на еврейской общественной нивѣ. Въ Варшавѣ, куда мы изъ Гродны впослѣдствіи отправились, я имѣлъ случай познакомиться съ братомъ этого Фрумкина, который въ Варшавѣ стоялъ въ центрѣ всѣхъ еврейскихъ общественныхъ благотворительныхъ и просвѣтительныхъ начинаній.
Послѣ Гродны мы посѣтили Варшаву. Въ первый разъ мнѣ довелось быть въ Польшѣ, и ознакомленіе съ условіями жизни польскаго еврейства представляло для меня не меньшій интересъ, чѣмъ для Вебера и Кемпстера. Мы посѣтили д-ра Натансона и бывшаго тогда предсѣдателемъ еврейской общины Михаэля Бергсона. Это былъ старикъ, произведшій на насъ впечатлѣніе стараго патриція, патріарха чисто польской культуры. Типичный «полякъ Моисеева Закона». Еврейское общинное управленіе уже тогда было образцовымъ въ смыслѣ организаціи. Но не было въ немъ еврейскаго духа. Ортодоксальныхъ представителей въ немъ тогда не было. Изъ бывшихъ русскихъ евреевъ намъ оказано было содѣйствіе Сигизмундомъ Фрумкинымъ, братомъ того Фрумкина, котораго мы сумѣли оцѣнить въ Гроднѣ. Веберъ и Кемпстеръ имѣли въ своемъ распоряженіи мало времени, и поэтому знакомство съ польскимъ еврействомъ ограничилось одной Варшавой. Но и жизнь въ Варшавѣ позволила съ очевидностью установить причины эмиграціи евреевъ изъ Польши: здѣсь существовали тѣ же условія труда, что и въ чертѣ осѣдлости: перенасыщеніе рынка труда и вытекающая отсюда недостаточность заработной платы. Любопытнымъ явленіемъ было то, что къ этому времени, вслѣдствіе выселенія изъ Москвы, многіе московскіе владѣльцы фабрикъ, не ожидая окончательнаго срока, предоставленнаго имъ для добровольнаго выѣзда, перенесли свои предпріятія въ Варшаву. Нѣкоторые переѣхали въ Лодзь и тамъ возобновили свою прерванную въ Москвѣ фабричную и заводскую дѣятельность. Русскіе евреи, переселившіеся изъ Москвы, впослѣдствіи укрѣпились тамъ, развили свои дѣла, перенося съ собой и свои торговыя связи и знаніе русскаго рынка; такъ создалась серьезная конкурренція Москвѣ съ ихъ стороны, на что впослѣдствіи неоднократно жаловались московскіе купцы. Московская промышленность пожала плоды, посѣянные для пользы ея такимъ дальновиднымъ администраторомъ, какимъ былъ великій князь Сергѣй Александровичъ. Съ другой стороны, переселеніе евреевъ изъ Москвы въ Польшу имѣло и иныя важныя послѣдствія. Въ Варшаву занесена была русская рѣчь, которая стала раздаваться громко на улицахъ и даже — къ ужасу поляковъ — въ Саксонскомъ саду. Вмѣстѣ съ языкомъ, русскіе евреи перенесли въ Польшу и часть русской культуры — любовь къ русскимъ писателямъ. Русскіе евреи, поселившіеся въ Польшѣ обнаружили то же, что проявляютъ еврейскіе эмигранты въ Соединенныхъ Штатахъ и по отзывамъ такихъ знатоковъ эмигрантскаго быта, какъ Beберъ и Кемпстеръ, и по словамъ другихъ лицъ, побывавшихъ въ Америкѣ, въ частности, вернувшагося въ 1905 г. изъ Соединенныхъ Штатовъ, послѣ заключенія Портсмутскаго договора съ Японіей графа Витте, — а именно: прочную привязанность къ русскому языку и къ русской литературѣ, — несмотря на то, что они перенесли въ Россіи столько страданій и были вынуждены оставить родной край. Эта любовь къ русскому языку уже тогда вызывала со стороны поляковъ нареканія и постоянныя обвиненія евреевъ въ усиленіи русскаго элемента и въ руссификаторствѣ. Присутствіе въ Варшавѣ русскихъ евреевъ особенно раздражало мѣстныхъ ополяченныхъ евреевъ, проникнутыхъ раболѣпнымъ ассимиляторствомъ. Впослѣдствіи, когда національныя стремленія евреевъ стали особенно выдвигаться и развился сіонизмъ, борьба между ассимиляторской частью еврейства и національно настроенными элементами, составлявшими большинство среди русскихъ и литовскихъ евреевъ, приняла очень острый характеръ, о чемъ, вѣроятно, будетъ не разъ случай упомянуть впослѣдствіи.