— Да, типа этого, — мрачно говорю я.
— А потом, — радуется Пенни, — когда достигнешь скалистого дна, начнешь создавать себя заново?
Я вымучиваю улыбку признательности за то, что она сейчас здесь и зашла сама, когда я не стала открывать дверь. Эта ее манера всегда бесила Энди:
— С чего она решила, что можно вот так вламываться? Мы могли быть заняты!
— Чем именно? — обычно возражала я. — Чем именно мы могли быть заняты?
— Дело не в этом! Просто это чертовски беспардонно.
— Надеюсь, ты права, — говорю я сейчас.
— Разумеется, я права. Я всегда права! А теперь давай закрывай ноутбук.
— Одну минуту, — бормочу я. — Я тебе кое-что покажу. Если задать другой поиск, просто для сравнения, получим вот что…
И вот оно — единственное мое изображение, попавшее в Сеть. У меня нет ни глянцевых официальных портретов, ни фотографий с симпозиумов, где я — воплощение авторитета и гламура. На снимке с прошлогоднего школьного потешного забега — толстая тетка в рубашке с пятнами от пота, в порванной балетной пачке и с заляпанными грязью кроличьими ушками.
— Боже правый, что это?! — восклицает Пенни.
Я опускаю крышку ноутбука.
— Да так. Ничего. Ладно, Пен, ты права. С этим действительно пора кончать. Пойдем прогуляемся.
Мы садимся на метро в сторону центра, и мир сразу становится красочнее. Один из многих позитивных моментов дружбы с Пенни заключается в том, что она сама не киснет и другим не дает. Именно это требуется сегодня — чтобы меня взяли за руку и увели из дома.
Есть и другие преимущества общения с женщиной постарше — она может заверить, что климакс в итоге заканчивается, ты оказываешься на другой стороне, и все будет тип-топ. Тревожность уменьшается. Потливость исчезает. Углеводный жор прекращается, и появляется спокойная, уверенная в себе женщина, свободная от месячных, перепадов настроения и страхов забеременеть.
— Тебе будет на все начхать, — в который раз говорит мне Пенни. — Что хочешь, то и делай.
Возможно, это объясняет, почему по прибытии в наше любимое книжное кафе я выбираю маленький брауни (в окружении такого количества книг он представляется вариантом с наименьшим риском), а Пенни берет огромную трубочку с кремом (потенциально опасную, сказала бы я на месте профессионального оценщика рисков).
— Пен, скажи честно, — говорю я, клюя брауни, — тебя когда-нибудь зацикливало на ком-нибудь? Я имею в виду, как я гуглю про Эстелл Ланг.
— Тогда, слава богу, интернета не было, — говорит она.
— Разумеется, нет, но тебя когда-нибудь клинило так, что ты, ну, я не знаю, совершала какую-нибудь дичь? Что-нибудь глупое? — Я смотрю на нее через стол, ожидая, что она скажет «да».