— Разве это не помеха для врача? — ухмыляется Пенни.
— Вообще-то нет. Он ведь эндокринолог, ты забыла? Гормональные сбои, заболевания щитовидной железы и все в таком духе. Он не имеет дело с выделениями…
— А как же анализы? Разве он не берет пробы, пункции и тому подобное?
— Нет, у него для этого есть другие люди.
— Это как-то неправильно, — заявляет она, и я улыбаюсь.
Пенни нравятся не заморачивающиеся мужчины — художники или субъекты, перебивающиеся случайными заработками, которые ютятся в скверных квартирках, где постоянно шляются кошки, или, как в случае с Хэмишем, композиторы, живущие на канальной лодке.
— Значит, он никогда не рассказывал тебе никакой чернухи?
— Никогда. Вот что значит жить с врачом. Ты рассчитываешь на всякие смачные байки, а слышишь одно нытье про то, что в столовой больше не продают булочки с маслом, и поэтому приходится покупать булочку и крохотную упаковку масла в фольге, которое плохо намазывается. Одному богу известно, сколько он ныл на эту тему…
— Возмутительно, — фыркает Пенни, — врач его уровня вынужден сам намазывать масло…
— И это далеко не все, — продолжаю я. — Когда внедрили новую систему парковки, места для персонала оказались дальше от входа в больницу, чем прежде. Ей-богу, могло показаться, что мир перевернулся.
— Какая глупость.
Я киваю, радуясь, что могу высказаться и облегчить душу. Звучит банально, но воспоминания о «пунктиках» Энди всегда немного примиряют меня с моей нынешней ситуацией.
— Затем разразился Кризис Качества Туалетной Бумаги 2017 года, а следом за ним — исполненная драматизма замена пластиковых стаканчиков для кулера на картонные рожки…
— Он и на это жаловался?
— Да! Можно подумать, что ему близка идея отказаться от одноразового пластика, но нет…
— Знаешь что, Вив, — заявляет она, — ты правильно сделала, что избавилась от этого типа…
И как будто в порыве чувств она вцепляется зубами в трубочку, и крем, точно газ из ракетного сопла, вырывается наружу с другого ее конца.
— Пенни! — восклицаю я, откидываясь назад, но несколько капель все же достигают цели.
— О господи, извини, пожалуйста, ну надо же! — Она хватает бумажную салфетку и принимается возить ею по моей груди.
— Перестань! — шиплю я, указывая на заляпанную кремом книгу стоимостью пятьдесят пять фунтов, которая лежит на столе. — Ты сюда посмотри!
Пенни смотрит на нее с таким выражением, точно впервые видит, и принимается оттирать салфеткой. Пары аккуратных движений было бы достаточно, но она трет со всей силой и протирает глянцевую пленку.
— О господи, стало только хуже, — бормочет она. — Так, делаем ноги.