А еще она с изумлением узнала, что он старше ее всего на два месяца. Вот уж никогда не подумала бы! Ему восемнадцать стукнет только в марте, а ей - в мае. Но все равно получается, он старше. Хоть и всего на два месяца. А выгл
ядел - будто на несколько лет. Надо же
О
днажды посреди разъяснения сложности текущего момента он вдруг замолчал, взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы.
Фаня
сначала хотела его оттолкнуть, но передумала. Очень странно, сама этому удивилась. Нет, надо было оттолкнуть, конечно. Но теперь уже поздно. Яков продолжал ее целовать, а потом
обнял за талию,
прижал к себе
. Фаня вздрогнула, стала отворачиваться, прошептала: “Не надо!”, а этот наглец
тоже шепотом сказал
ей на ухо: “Надо, обязательно надо, товарищ
Рубинштейн
!”... И после этого они уже в основном не политпросветом занимались, а безудержно и лихорадочно целовались.
Вот только с текущим моментом все было далеко не так радужно, как хотелось бы, и как ей рисовал это Яшка. К Одессе подступали
неведомо откуда взявшиеся румыны
, пришлось вызвать из Киева самого Муравьева
>
[11]
! Кто такой Муравьев? Это
ей разъяснил
Блюмкин
, просто боготворивший командующего Румынским фронтом. С другой стороны стали поступать тревожные сведения о германском наступлении, возобновившемся после провала переговоров с немцами. Яков все чаще стал пропадать то на линкоре “Алмаз”, где у них был штаб, то в каком-то Румчероде
>
[12]
, а в начале марта вызвал Фаню на двор, и по секрету сказал, что в город скоро войдут австрийские войска,
поэтому
готовится эвакуация всех советских органов. Ему, как видному деятелю коммуны (он так про себя и сказал “видному”, Фаня посмеялась
-
конечно внутри себя, не дай бог ему показать, что над ним смеешься! Не терпел), придется уйти из города. Тут Фаня расстроилась, и Яшка, конечно, это увидел. На то и рассчитывал. Помялся немного и
спросил
:
- Пойдешь со мной?
- Куда? - удивилась девушка.
- В Москву будем выбираться. Оттуда все заново начнем. Пойдешь?
В Москву! Да она никуда дальше Аккермана в жизни не выезжала! Но с другой стороны… Это ведь и есть жизнь! Сидеть тут и ждать очередного погрома? А как же мама Сима? А братья?
Ну что братья?
Ч
то она должна теперь только ради них жить? А самой жить когда?