- Ну и как туда попасть, в эту вашу Палестину?
- Не “вашу”, а - “нашу”! - Яцек покачал головой, переглянулся с Мени. - Есть путь.
Яцек и Мени были членами Бейтара
>
[74]
, и после их рассказов о том, как дружно и счастливо будут жить евреи в Эрец Исроэл
>
[75]
, все сильнее стремился Саня плыть в волшебную страну, где его ждут дом и очаг. Не прошло и нескольких месяцев, как он вместе с бейтаровцами поднялся на корабль, сначала долго носившийся по Черному, а потом по Средиземному морям. Сходу попасть в Землю Обетованную не удалось: судно остановили британцы, категорически отказавшись пустить новоявленных репатриантов в Палестину. Отчаянные парни кинулись на солдат, завязалась драка, в которой здоровенный рыжий британец, разъяренный непокорностью нарушителей, вырвал у Сани облупленный футляр со скрипкой, швырнул его в море, а самому скрипачу от души врезал тяжелым прикладом Ли-Энфилда.
Потеряв то единственное, что его спасало в странствиях, Саня заорал от ужаса, и, не задумываясь, не чувствуя боли, прыгнул за борт спасать скрипку.
Изумленные солдаты выловили обезумевшего музыканта, отправили в лагерь на Кипре, откуда он добрался до вожделенной Палестины, ставшей государством Израиль, только к самому концу войны. Так и не пришлось ему, как мечтал, сражаться за свободу новой-старой родины.
Слава богу, скрипка сильно не пострадала, футляр оказался прочным, и выловил ее Саня довольно быстро. Яцек и Мени занялись своими делами: в Палестине очень быстро у всех находились свои дела. А Саня стал ходить на бесконечные прослушивания, где с трудом объяснялся на странной смеси русского, польского и идиш, путая слова и языки, но, как ни странно, его понимали, выслушивали и обещали связаться, если что-то появится. Наконец он попал в молодой, только что образованный оркестр, где нужны были умелые музыканты. Не первой скрипкой взяли, конечно, но все же он занимался любимым делом и по-прежнему получал за это плату, только деньгами, а не хлебом, как раньше. Деньгами, конечно, небольшими, ну так и хлеба ему давали немного. Саня быстро влился в израильскую жизнь и худо-бедно научился изъясняться на иврите. Правда, скорее худо. И бедно.
- Саня, ты никогда не был в “Касит”? - изумился валторнист (а если надо - и трубач) Ефим Купер, носатый смешной музыкант с выколотым на руке лагерным номером. Он тоже выжил потому, что был музыкантом, но терпеть не мог рассказывать про лагерный оркестр - психовал.