Единственно этим гребнем, как оказалось, камера и отличалась от всех прочих. Личные вещи арестанткам не полагаются, а все выданные здесь – кружки, тарелки, Библии – требуется содержать очень аккуратно и размещать на полке в соответствии с установленным образцом. Обход первого этажа в обществе мисс Ридли, с осмотром унылых, безликих камер, повергнул меня в страшную тоску; вдобавок вскоре у меня закружилась голова от геометрии здешней планировки. Разумеется, блоки тянутся вдоль наружных стен пятиугольного корпуса, а потому коленья их располагаются под непривычными углами друг к другу: всякий раз, достигая конца одного скучного белого коридора, мы оказывались в начале другого точно такого же, но поворачивающего под неестественным углом. На стыке каждых двух коридоров находится винтовая лестница. Между блоками размещается башня, где у надзирательницы каждого этажа есть своя комнатка.
Во все время нашего обхода из-за окон камер доносилась мерная поступь женщин в тюремных дворах. Когда мы достигли поворота в последний коридор на первом этаже, вновь зазвонил тюремный колокол, и монотонный ритм шагов замедлился и рассыпался; мгновение спустя грохнула дверь, загремела решетка, затем послышался скрип башмаков по песку, отдававшийся глухим эхом.
Я взглянула на мисс Ридли.
– Заключенные идут, – сказала она без всякого выражения.
Мы стояли и прислушивались к шагам, которые звучали все громче, громче, громче и наконец совсем уже громко, но арестанток, теперь находившихся почти рядом, мы по-прежнему не видели: они все еще не появились из-за угла, третьего по счету на нашем пути по этажу.
– Словно призраки… – проговорила я.
На память мне пришли римские легионеры, чья тяжкая слаженная поступь, по слухам, порой раздается в подвалах домов Сити. Наверное, в грядущих веках, когда Миллбанк исчезнет с лица земли, в воздухе над бывшей тюремной территорией будет носиться вот такое же эхо.
Но мисс Ридли странно посмотрела на меня и переспросила:
– Призраки?
Тут наконец из-за угла показались арестантки – и сразу вдруг стали совершенно реальными: не призраки, не часовые фигурки, не бусинки на нитке, какими представлялись прежде, но сутулые женщины и девушки с загрубелыми лицами, которым все они придавали смиренное выражение, едва завидев мисс Ридли. Меня, впрочем, они разглядывали без всякого стеснения. Никто из них тем не менее ни на миг не замешкался: все отлаженным порядком разошлись по камерам и уселись там. Последней шла надзирательница, запирая одну за другой решетки.
Кажется, ее зовут мисс Маннинг.