– Чего уставилась, черт тебя дери?
Мисс Ридли хлопнула ладонью по двери, чтобы унять арестантку:
– Следи за своим поганым языком, Джекобс, или просидишь здесь целый месяц, слышишь меня?
Женщина стиснула побелевшие губы, но продолжала буравить нас диким, безумным взглядом. Мисс Хэксби подступила к ней чуть ближе.
– Своим глупым поведением, любезная, ты очень разочаровала миссис Притти, мисс Ридли и меня, – сказала она. – Устроила погром в камере. Голову себе расшибла. Ты этого и хотела, что ли? Голову расшибить?
Женщина глубоко, прерывисто вздохнула:
– Позарез захотелось ломать и крушить что ни попадя. А миссис Притти – сучье отродье! Я ее разорву на куски – и плевать, на сколько дней вы меня засадите в темную!
– Довольно! – прикрикнула мисс Хэксби. – Довольно уже! Завтра проведаю тебя снова. Посмотрим, пожалеешь ли ты о содеянном после ночи в темной камере!.. Мисс Ридли!
Мисс Ридли с ключом наготове шагнула к двери, и взгляд Джекобс сделался еще безумнее.
– Не смей запирать меня, гадина! Не уноси свечу! А-а-а!.. – Она вдавилась лицом в решетку.
Прежде чем надзирательница задвинула деревянный щиток, я мельком увидела на шее Джекобс ворот смирительной одежды – не камзола, мне показалось, а рубахи с зашитыми черными рукавами и затяжными ремнями. Когда ключ повернулся в замке, вновь грохнул удар в дверь (похоже, Джекобс колотилась головой), а потом послышался приглушенный крик, полный невыразимого отчаяния:
– Не оставляйте меня здесь, мисс Хэксби! О, мисс Хэксби, простите меня! Я буду смирней овечки!
Истошный этот крик был гораздо страшнее брани и проклятий. Я повернулась к матронам. Они ведь не собираются оставить арестантку там, правда? Одну, в кромешной тьме? Лицо мисс Хэсби приняло суровое, непреклонное выражение. Надзирательницы будут наведываться к ней с проверкой, сказала она; а через час принесут хлеба.
– Но… такая жуткая темнота, мисс Хэксби!
– Темнота – это наказание, – коротко ответила она.
Взяв свечу, мисс Хэксби двинулась прочь; ее седые волосы смутно белели во мраке. Мисс Ридли затворила обитую дверь. Вопли женщины стали еле слышными, но слова я по-прежнему разбирала.
– Чертовы суки! – орала она. – Будьте вы обе прокляты – и дамочка ваша тоже!
Несколько секунд я стояла на месте, наблюдая, как меркнет свет вокруг, и слушая крики Джекобс, теперь уже совсем дикие, а потом бросилась следом за пляшущим огоньком, да так поспешно, что оступилась и едва не упала.
– Суки вы! Суки конченые! – вопила женщина (а может, и сейчас все еще вопит). – Я же подохну тут в темноте – слышишь, дамочка? Подохну, как вонючая крыса!