Мисс Крейвен продолжала выдергивать с полки и открывать коробки, восклицая при виде убогих или красивых нарядов, иногда смеясь над старомодным фасоном. Я стояла подле нее, но не смотрела на то, что она мне показывала. Шаря глазами по верхним полкам, я спросила:
– А какой здесь порядок расстановки? В какой очередности размещены коробки?
Однако едва лишь надзирательница пустилась в объяснения, как я наконец нашла нужную мне табличку. Коробка стояла высоко, не дотянешься. К полкам была прислонена приставная лесенка, но мисс Крейвен явно не собиралась ею воспользоваться. На самом деле она уже вытирала платочком пальцы, готовясь сопроводить меня обратно в жилое отделение. Теперь она уперлась ладонями в бока и, вскинув глаза к потолку, издала чуть слышный жужжащий звук: ж-ж-ж… ж-ж-ж…
Нужно было от нее избавиться, и на ум пришел единственный способ.
– Ох… – Я взялась за лоб и слабым голосом проговорила: – Что-то мне нехорошо сделалось… от переизбытка впечатлений, видимо… – От волнения у меня действительно закружилась голова, и, должно быть, я сильно побледнела, ибо мисс Крейвен с испуганным возгласом шагнула ко мне. Продолжая держаться за лоб, я сказала, мол, ничего страшного, чувств я не лишусь, но не могла бы она… нельзя ли попросить… просто стакан воды?..
Надзирательница подвела меня к стулу и усадила.
– Как же я вас оставлю одну? – растерянно сказала она. – У врача в кабинете наверняка есть нюхательные соли, да только он сейчас в лазарете, и мне придется за ключами сбегать: они у мисс Ридли. А если вы тут без меня в обморок хлопнетесь?..
Я заверила, что не хлопнусь. Мисс Крейвен стиснула руки – вот же неприятность, она такого совсем не ожидала! – и поспешила прочь. Я слышала звяканье связки ключей и частый стук шагов, потом грохнула дверь.
Я тотчас вскочила, схватила лесенку и перенесла куда надо. Подобрала юбки и поднялась на несколько ступенек. Выдвинула с полки Селинину коробку и столкнула крышку.
В ноздри ударил горький запах серы, заставивший меня на секунду отвернуть лицо и прищуриться. Потом я обнаружила, что, поскольку свет падает сзади, моя тень полностью накрывает коробку, мешая разглядеть содержимое. Мне пришлось неловко изогнуться вбок, прижимаясь щекой к жесткому краю полки, и тогда стало видно, что лежит в коробке: плащ, шляпа, черное бархатное платье, башмаки, нижние юбки, белые шелковые чулки…
Я трогала, ворошила, перебирала вещи – и все искала, искала среди них что-то, сама не знаю что. Обычная женская одежда. Плащ и платье казались новыми, почти неношеными. Башмаки совсем не стоптаны, подошвы без потертостей. Даже простенькие гагатовые сережки, которые я нашла увязанными в уголок носового платка, не утратили блеска, и серебряные крючки на них ничуть не потемнели; а сам платок, белый с черной шелковой каймой, был безупречно чистый, отутюженный. Ничего особенного, решительно ничего. Такое впечатление, будто вся одежда недавно приобретена в лавке при похоронной конторе. Я не находила в этих вещах никаких свидетельств прежней жизни Селины – ни слабейшего намека, что они облекали именно ее хрупкое тело. Ровным счетом ничего.