А потом смотрели индийский фильм без перевода: ротный прикупил для своих бойцов импортный видик, а кассет на русском языке просто не было тогда в наличии, — в Союзе о видеомагнитофонах знали в то время только избранные, массового выпуска кассет просто не существовало. Слабоватый движок, подающий электроэнергию, не справлялся с нагрузками: если включали телевизор, лампочки начинали гореть красными нитями. Но, даже не понимая ни слова, смотреть было интересно.
Кому-то, конечно, досталось в новогоднюю ночь боевое дежурство, но тут уж, что поделаешь, — служба…
А в январе дни покатились по какому-то другому графику, — как-будто в новогоднюю ночь время ускорило свой ход.
Саньку Уляшова отправили в командировку: отогнать старенький БМП в Хайротон — приграничный городок, расположенный у того самого моста Дружбы, по которому колонна наших войск в феврале выходила из Афганистана.
Катька недоумевала: почему в этот раз ей не позволяют усесться к Сашке на броню? Обиженно поджав хвост, она со стороны наблюдала за подготовкой к отъезду.
Командир батальона, майор Болтиков, посмотрев на Сашкины виражи по долине, и вспомнив снесенную им опору на въезде на 24-ю, да ещё сбитого Тузика, произнес: «Этот — доедет!» Но Саня не доехал — изрядно изношенный мотор бээмпэшки заклинило. Поэтому пришлось до места везти БМП на трейлере. В Хайротоне технику сдали, постояли у моста, — дорога на Родину длиною в 860 метров, и, вздохнув, на трейлерах отправились обратно…
Дорога шла по Чарикарской долине, через Саланг. По пути колонну обстреливали, но всё обошлось…
Слухи разносятся быстро, — на заставе Уляшова встречали, радостно похлопывая по плечам, — живой… Санька и в самом деле, наверное, родился в рубашке: заночевали на обратном пути в Полихумри, что с афганского переводится, как «долина смерти», — ему досталось развести костер. Едва он отошел от набирающего силу огня за дровами, — рвануло так, что мало не показалось. Видимо, под костром оказался какой-то тайничок со снарядами…
Незадолго до вывода войск на заставу приехал очередной проверяющий, полковник, который не понравился почему-то одной из двух немецких овчарок. Она яростно лаяла на него, не давая слезть с бэтээра. Овчарки слушались только командира взвода Олега Пащенко, который ухаживал за ними и любил, как родных, — собаки, в отличие от остальных, жили не на улице, а в отведенном помещении в казарме. А Олег, как на грех, задержался на проверке постов… Сановитый начальник, недолго думая, очередью из автомата снёс овчарке нижнюю челюсть. Подоспевший старший лейтенант Пащенко, не совладав с собой при виде окровавленной любимицы, накинулся на полковника всей мощью своей спортивной натуры…