— Откуда…? — это единственное слово, на которое хватает его сил.
— Оттуда! — не могу я удержаться от ехидства — Фридрих, когда ты уже поймешь, что я стал полновластным хозяином в этом Замке и все здесь теперь подчиняется мне. Чему вас вообще дед учил?! Он вам с Альбрехтом хотя бы объяснял, что это значит — быть настоящим Тиссеном и настоящим хозяином Эскела? Рассказывал, как бережно и ответственно нужно относится к нашему Замку и к источнику? Или вы оба считали, что источник всего лишь дармовая кормушка для магии Тиссенов?
Я откидываюсь на спинку кресла и недовольно складываю руки на груди.
— Вот скажи мне, Фридрих Тиссен, когда ты последний раз делился своей силой с нашим источником? Ты вернулся в Минэй после долгого отсутствия, неужели тебя не ужаснуло состояние Замка? Неужели не возникло простого человеческого желания поправить его охранные чары, влив в них часть своей магии? Просто так, не рассчитывая на ответную благодарность? Ты же Тиссен! Ты же маг Воздуха, Фридрих!!! Как ты вообще собирался управлять этим Замком, мечтая стать князем? Как?!
— А Альбрехт?
— Да отец и не хотел ничего знать. Только хапал и хапал магию, доведя Замок до плачевного состояния. Думаешь, просто так все здесь перестало ему подчиняться? Да, он никогда и не был полновластным хозяином, пожалев магии на полноценный ритуал. Но разве не ты должен был вмешаться, как следующий по старшинству?! Неужели тебе так страшно было рискнуть и обратиться к родовой магии Тиссенов, чтобы перехватить власть у безумца? Разве это нормально, что Замок вынужден был признать хозяином подростка? И почему я, пятнадцатилетний маг, сейчас объясняю тебе прописные истины? Ты же старше меня, ты опытнее, как маг. Но ты просто струсил и решил выждать, когда власть сама упадет к тебе в руки. И в результате мы все чуть не потеряли и Замок, и Эскел.
Я так разошелся, что прямо руки зачесались морально добить родственничка!
— А если бы один из вас — ты или отец — не побоялся и провел полный ритуал слияния с родовым источником, войны не было бы. Понимаешь? Этот договор просто нашли бы, и тысячи людей остались живы. И Ульрих сейчас был бы жив. А мы не сидели бы втроем за этим огромным столом — жалкие остатки некогда могущественного княжеского рода Тиссенов. Вот цена вашей с отцом жадности и трусости. И расплачиваюсь за нее я.
Фридрих опустил глаза в пол, признавая мою правоту. Ну, хоть не спорит и не оправдывает собственную трусость.
— И теперь скажи мне честно: а я могу оставить на тебя Минэй? Или стоит мне выехать за городские ворота, как ты опять струсишь и начнешь заигрывать с Понтификом? А потом пустишь в наш Эскел инквизиторов, предав память Тиссенов…?