Чем объяснить такое положение? Ничего на ум не приходит, кроме одного: всевозможные запреты, налагаемые у нас долгое время на всё и вся, отбили у натуралистов охоту писать книги такого рода. В них невозможно было высказать свои заветные мысли, идущие вразрез с официальной наукой, гораздо спокойнее было писать сухие научные монографии, которые никто не читал, кроме узкого круга специалистов. И вот результат — кризис жанра. И не только это. Кризис идей, предположений, взглядов. Охотовед ли, биолог — каждый говорит о прописных истинах, которые давно всем набили оскомину. Но это еще хорошо — о прописных истинах. А когда все подлажено под действующую в стране экономическую доктрину? Когда ученый оперирует цифрами лишь в расчете, что они, эти цифры, соответствуют генеральной линии? И перечисляются сотни тысяч добытых за сезон шкур, десятки тысяч тонн мяса и жира, сотни тонн всевозможных клыков, рогов и копыт. И сопоставляются задания плана и его реальное выполнение, исчисляется прибыль, экономия, стоимость амортизации и т. д. При этом как бы забывается, что за всеми этими цифрами кроется только одно — убитые животные и птицы, что в наших лесах стало на несколько тысяч меньше лосей и кабанов, лисиц и зайцев, тетеревов и глухарей.
Оправдано ли это? Уверен, что экономисты скажут: оправдано. А если положа руку на сердце? Мясо лесных животных не может вывести страну из продовольственного тупика, слишком много его надо, этого мяса, и отстрелянные кабаны и лоси — лишь прибавка к общесоюзному столу, прибавка, скажем прямо, мизерная.
Шкуры и пушнина? Слов нет, это статья доходов солидная, причем доходы эти исчисляются в валюте, но разве нельзя получать валюту иным путем? Например, производя такие машины и приборы, которые на мировом рынке покупались бы нарасхват. Но мы продолжаем идти по линии наименьшего сопротивления, безжалостно опустошая наши леса. А они не бездонны. Ныне это стало ясно всем. К тому же здесь ощутим не только материальный урон, но и нравственный. Он — даже в большей степени. Его не выразишь ни в цифрах, ни в графиках, и рано или поздно новые поколения спросят: почему, по какому праву так долго и безоглядно велась стратегия на уничтожение животного мира? Что мы ответим?
А отвечать нужно уже сейчас, потому что ныне на Земле каждый день вымирает один вид живых организмов. Всемирный фонд диких животных предупреждает: к двухтысячному году в мире не останется бенгальских тигров и горилл, носорогов и орангутанов. К двухтысячному году, до которого всего ничего — двенадцать лет…