Появилась хозяйка, Аграфена Афанасьевна, невысокая, лет пятидесяти женщина, которую только Федотыч, да и то от большой любви, как давно понял Денисов, мог называть старухой. На самом же деле ничего от старухи в Аграфене Афанасьевне не было — чистое, без морщин лицо, собольи брови вразлет, густые русые волосы, в которых не было и признака седины. Не утратили молодого блеска и синие, строгие глаза Аграфены Афанасьевны.
— Ну здравствуй, здравствуй, — сказала она, протягивая Денисову крепкую белую руку. — Дождались наконец-то! Мой ведь все уши про тебя прожужжал, только и слышишь: Лексей да Лексей.
— Дак и што? — сказал Федотыч. — Чай, не ругаю, а хвалю. Стал быть, есть за што. У меня глаз меткий, сама знаешь.
— Меткий, меткий! — засмеялась Аграфена Афанасьевна. — Зови лучше гостя к столу, обедать станем. Как раз поспел, обед-то.
Кислые щи, жареная картошка и чай из пышущего жаром самовара — чего еще нужно человеку, отмахавшему по таежным проселкам двадцать верст и нагулявшему такой аппетит, что сколько ни подавай, все мало? Был на столе и пузатый, объемистый графинчик с самодельной наливкой, попробовав которой Денисов причмокнул от удовольствия. Крепкая и в то же время мягкая, наливка вгоняла в жаркую истому, ударяла не в голову, а в ноги, располагая к беседе неторопливой и чинной.
— Хороша? — спросил Федотыч. — То-то. Я ить водку-то не употребляю, токо ее. С устатку да особливо посля баньки — ничего другого и не надоть.
— Как же не употребляешь? — удивился Денисов. — У меня-то ведь прикладывался.
— Дак то у тебя. Не хотел обижать отказом, за компанию, што говорится. А так ни-ни.
Разговор, как водится, велся вокруг всего, Денисову же не терпелось рассказать Федотычу про Белуна, но он никак не мог выбрать удобный момент, чтобы повернуть беседу в нужную сторону. Однако дождался своего и поведал охотнику о событиях последнего месяца и о том изумлении, в котором оказался, увидев идущего к дому Белуна. Да и Федотыч был изумлен не меньше.
— Ей-богу? — спросил он.
— Вот те крест! — ответил Денисов. — Гляжу и глазам не верю: медведь за калиткой. Сначала-то и не узнал, худющий больно да большой, а потом так и стукнуло: Белун!
— Не знаю, што тебе и сказать, — развел руками Федотыч. — Совсем ты меня с панталыку сбил со своим ведмедем. Куды ишшо ни шло — в берлогу увел, но штоб возвернулся? Одно чудней другого.
Однако, узнав, что по весне Денисов ходил к берлоге, Федотыч посмотрел на дело другими глазами.
— Так бы и сказал, што ходил! Тогда и голову ломать нечего — по следам пришел. У них нюх-то знаешь какой? Што у хорошей собаки. Встречь ветра за полверсты кого хошь почуят. Но все одно: чудной у тебя ведмедь, башковитый…