После короткого молчания рассказчик раскурил давно потухшую сигарету и вновь продолжал:
— Я не знаю, какой породы были собаки, оказавшие мне неоценимую помощь, кажется, это были дворняжки, но подумать только, сколько они спасли наших воинов.
— Когда окончилась война, — продолжал Кузнецов, — я стал держать собак. Они живут у нас равноправными членами семьи.
Я их люблю, да и не только я, а все мои близкие не чают в них души.
Рассказчик умолк и, несмотря на поздний час, мы наперебой просили рассказать его какой-либо случай, в котором участвовали собаки.
— Ну, нет, друзья! — шутя заявил Михаил Арсентьевич. — Сколько пива, столько и песен, как бывало говорил мой дед. А поскольку пива у нас уже нет, то уж увольте до следующего раза. А сейчас давайте спать.
О Катуни — собаке крупного роста, мощного сложения, схожего с волчьим, среди местных охотников ходило много рассказов. Но почти каждый из них имел под собой реальную основу.
Одни говорили, что Катунь родилась где-то в сибирской глуши. И действительно это было так. Месячным щенком ее привез местный промысловый охотник из Западной Сибири. Другие рассказывали, что она потомок волка. И это, наверное, было правдой, хотя документов, подтверждающих эту версию, не имелось. Но по многим признакам ее трудно отличить от волка. Она имела волчий хвост и типичную волчью голову. Ее хвост никогда не закручивался кольцом, а был прямой, как у волка, — полено. Катунь имела хорошо развитую мускулатуру и волчий постав. Охотничьи качества этой собаки специалисты классифицировали как невероятные и, особенно, по крупному зверю. Ведь не раз Катунь спасала охотников от разъяренных медведей, поднятых из берлоги. А самое главное — будто бы кто-то видел собаку по весне в компании волков… Вот тогда-то и начали одолевать владельца Катуни заказами на щенков. Многим охотникам хотелось заиметь собаку, отец которой был волк. Но каково же было разочарование, когда Катунь принесла единственного щенка, который и достался местному ветеринару Ивану Григорьевичу. И очень хорошо, что достался ему. Ведь Иван Григорьевич часто говорил: собака в доме — это радость. Не только сам ветеринар, но и все члены его семьи любили собак. Появившемуся щенку с интригующим происхождением уделяли особое внимание, но не баловали забавами, а воспитывали в строгом режиме, какой требовался для Зверевой собаки. Назвали его Дозор, и кличку эту он оправдал с лихвой.
С малого возраста Дозор до невероятности был предан людям, давшим ему хлеб и приют. Внешность Дозор унаследовал от матери, но к полутора годам обогнал ее ростом и силой.