Заканчиваем стену, и Ксапа хочет РУССКУЮ ПЕЧЬ сложить. Да не простую, а чтоб ДЫМОХОД по полу шел, ЛЕЖАКИ обогревал. В общем, опять работы на много дней. А главное — она печек никогда не клала, есть риск УГОРЕТЬ. Что такое ВЬЮШКИ да ЗАДВИЖКИ, только ТЕОРЕТИЧЕСКИ знает. Но этим Ксапа со мной одним делится.
* * *
Дни идут, стройка продолжается. Ксапа ругается. ДВЕРНЫХ ПЕТЕЛЬ нет, СТЕКОЛ нет. ЛИНЕЙКИ — и то нет. Кто-нибудь знает, что такое ЛИНЕЙКА?
Только Ксапа. Так чего ругаться, что у нас ее нет?
Зато из вама Баламута Ксапа выходит довольная. Я тоже каждый день к нему заглядываю.
— Послушай, чего она меня каждый раз за пальцы на ноге дергает?
— спрашивает меня Баламут. Я смотрю на его ногу. От самого паха толстым слоем глины обмазана. Глина сверху кое-где осыпалась, под ней палки, кожаными ремнями обвитые. Только пальцы и торчат. Я тоже дергаю.
— Ну вот! И ты туда же, — обижается Баламут. Я смеюсь и щиплю девку, которая за ним ухаживает. Девка взвизгивает и машет на меня ладошкой, что-то сердито выговаривая на своем языке. Степнячки всегда так делают — чтоб не попало, ругаются по-своему. Якобы, мы не понимаем.
Но слово БАЛБЕС — это не от степняков, а от Ксапы. Я даже догадываюсь, что оно значит. Теперь мы вдвоем с Баламутом смеемся.
Вечером Ксапа берет меня за руку, долго ИНСТРУКТИРУЕТ и ведет к Мудру. Будто это я ее веду. Боится одна с ним разговаривать.
— Я еще не все продумала, — говорит, — но знаю, с чего начать.
Вам надо учить наш язык. Всем. Знание языка — это большой ПЛЮС.
— Чем же это нам поможет? — удивляется Мудр.
— Мы все будем понимать, что чудики говорят. А они нас — нет. А когда мы заговорим на их языке, они подумают, что мы мудрые, уважать будут, — объясняю я, как мы условились с Ксапой.
— Разве за то, что я на языке степняков заговорю, меня степняки зауважают? — удивляется Мудр.
— Степняки, может, и нет. А наши очень! У нас ОБРАЗОВАННЫХ ценят.
Скажи обществу, что надо учиться моему языку, — просит Ксапа. — Тебе поверят. А я буду учить всех, кто захочет.
— Чудики вы, — улыбается Мудр после долгого раздумья. — Хорошо. Да будет так!
* * *
Левый глаз совсем заплыл. Всыпать бы Ксапе, да у нее физиономия еще красивее. Синяки и справа и слева. Губы толстые, опухшие, разбитые.
Охотники злые как сволочи. Хорошо хоть, за оружие никто не схватился.
Бабы до сих пор визжат, ругаются. Мы их из хыза выгнали, пускай под дождем остынут.
А все Ксапа… Ну захотел охотник в хызе нужду справить. Не под дождь же ему тащиться. Культурно в самый дальний темный угол отошел… А Ксапа — как на змею наступила! Парень, естественно, на бабий крик внимания не обращает, свое дело делает. Ксапа кричит, что она его эту кучу съесть заставит. С другой бабой на этом бы и закончилось. Покричала и успокоилась.