Резкие и мощные удары не заставили себя долго ждать. Они обрушивались на несчастного до тех пор, пока он не потерял сознание от боли, но даже после этого экзекуция не прекратилась. Луций не чувствовал ничего, кроме обиды и злости, смешавшихся с кровью, текущей из его ран. Он ненавидел и проклинал себя. Это было раскаяньем — тем, что делало его чуть ближе к учителю, чем остальные присутствующие. Генералу представлялось, что он шел по бескрайнему полю. Роса скатывалась с его босых ног и приносила прохладу телу. Он касался высокой травы, его руки чувствовали ее нежность. Вдали за горизонт садилось солнце. Внезапно его ладонь ощутила такой холод, что пальцы свело судорогой. Теперь его рука сжимала меч. Его легкие не могли вдохнуть воздух: грудь сжали тяжелые доспехи. Мирная степь превратилась в поле брани, где повсюду лежали обезображенные трупы. Он шел, а под ногами хлюпала кровь, и все поле до горизонта было покрыто телами павших. Легион римских воинов стучал о щиты копьями и мечами и скандировал его имя. Вдруг смертельный холод охватил все его тело. Луций открыл глаза. Над ним стоял Маркус с кувшином, из которого только что окатил его ледяной водой.
— Ну что, очнулся? А ты и впрямь сделан из камня. Твой друг прокуратор хочет, чтобы именно ты казнил этого мессию. Соглашайся по-хорошему.
Луций медленно осмотрел место, где находился. Это была площадь с высокими колоннами, вдоль которых возвышались деревянные кресты. Площадь оцепили воины.
— Нравится пейзаж? — Маркус подошел ближе и схватил его за грудки. — Знаешь, для кого это?
Но тут пейзаж застыл. Даже пролетавшие мимо птицы замерли в воздухе, словно нарисованные на картине.
— Надеюсь, ты читал Библию, капитан? — подойдя к одному из крестов, спросил Анатас и протянул руку к конструкции, не касаясь ее, но как бы нащупывая невидимую грань между ладонью и деревом.
— Я… я знаю историю, — неуверенно и настороженно ответил Зверев. — К чему ты клонишь? И как это связано со мной?
— Ты мне так и не ответил.
— Да.
— Тогда ты, наверное, слышал о двенадцати учениках. На самом деле их было тринадцать.
У капитана в голове эхом пронеслось слово «тринадцать», а по телу пробежала крупная дрожь.
— Но как такое может быть? Нигде об этом не упоминается, — попытался сглотнуть слюну пересохшим горлом Алексей.
— Правильно, нигде ты этого не найдешь, потому что есть то, чего люди не хотели сохранять в летописях для своих потомков. Когда Иисус умер, тьма снизошла с небес, содрогнулась земля, и только тогда свидетели его кончины поверили, что он и впрямь был сыном Божьим.