Пацан помолчал. Потом сказал:
– Тренирую характер.
– Ты вначале тело потренируй, а потом за характер берись, – посоветовал я.
– Что б они мне сделали? Тут люди.
– Много к тебе людей подошло?
Подросток подумал, потом ухмыльнулся.
– Вы же подошли. Хорошие люди всегда есть.
– Балбес ты. – Я покачал головой. – Не нарывайся попусту. Они пьяны, а им много не надо, мозги-то крохотные.
Мы обменялись усмешками, потом я встал и пошёл в тамбур. Лучше понаблюдать через стекло за дураками.
Но в соседнем вагоне тех уже не было. Ушли подальше. Мы уже подъезжали к Киевскому вокзалу, я встал у дверей, глядя в замызганное стекло. Кроме меня в тамбуре был только пожилой мужчина, стоящий в углу и тихонько куривший электронную сигарету, пряча её в кулаке.
Стукнула дверь, подошёл подросток, за которого я заступился. Сказал без предисловий:
– Извините, я соврал. Я вовсе не тренировал характер. Пытался понять, есть ли он вообще у меня.
Я посмотрел на него и позволил смыслу сработать. Покачал головой:
– Зря. Не надо проверять, достоин ли ты её. Надо в это верить.
– Догадались? Но вы не понимаете, я…
– Понимаю. Не вмешался, сделал вид, что всё в порядке, струсил… Ну так нагрубить в ответ хулиганам – не смелость, а глупость.
– Сейчас скажете, что надо идти заниматься единоборствами? Или в армию по контракту?
– А это всем по-разному. Может, тебе достаточно санитаром в больнице поработать, прежде чем в медицинский поступать.
Подросток нахмурился.
– Откуда вы знаете?
– От верблюда.
– Вы странный. – Он насупился, глядя на меня. – Мне показалось, что вы добрый.
– Нет, – ответил я задумчиво. – Я не добрый. Я просто не злой.
Поезд остановился, двери с мягким шипением разошлись.
Я вышел на перрон, оставив юнца маяться в его подростковом аду, когда лёгкая ссора с девчонкой, о которой он забудет через месяц, кажется концом света. Пошёл к метро.
А ведь я правду сказал.
Я ему помог вовсе не потому, что добрый. Добрые люди, пережив мои приключения, ночами бы спать не смогли. А я спокоен и уверен, что поступал правильно. И когда рвал на части сумасшедших лавли, и когда убивал гвардейцев на Трисгарде, и обрекая на смерть людей на Ровиане.
Но я и не злой, честное слово! Злой, как мне кажется, совершает свои злодейства с удовольствием. У меня же никакой радости от этого не было.
Ну и что же я тогда за тварь?
Меня мягко взяли за рукав плаща у самого входа в метро.
– Максим?
Вначале я подумал, что меня нагнал нервный подросток, потом понял, что и голос совсем другой, и парню я не представился. Оказалось, что меня остановил грузный немолодой дядька, одетый в такие старомодные, узковатые ему пиджак и брюки, в такие невыразительные чёрные лакированные ботинки (при этом одежда и обувь выглядели совершенно не ношеными), словно он с трудом влез в свой свадебный наряд. Бывают такие люди, им одного костюма хватает на всю жизнь: в нём женятся, ходят на чужие свадьбы и похороны, выходят на пенсию, а потом ложатся в гроб.