У бодричских народов не было князя со времени смерти Ратибора и его сыновей. Тогда Готшалк предъявил права на великокняжеский престол своего отца[345]. Воодушевленный рыцарь, мечтавший о спасении своего отечества, Готшалк возвратился на родину опытным воином и рьяным поборником христианства. Много лет (1032–1042) провел он на чужбине. Отправившись в Англию с Кнудом, он испытал в его военной дружине жизнь норманнского удальца. После смерти короля и его сына[346] Готшалк возвратился в Данию, снискал себе дружбу королевского племянника Свейна и впоследствии получил руку его дочери[347]. Воспитанный в молодости в христианских началах, поживший несколько лет в христианском обществе датских королей[348], славянский князь, возвращаясь на родину, приносил с собою убеждение, что в народном язычестве нельзя искать спасения и независимости. Он вместе с женой[349] был христианского исповедания и мечтал о том, чтобы, освобождая народы от оков язычества, приобрести в христианстве новую, твердую опору для народной самостоятельности.
Из-за чего могли бы тогда германские императоры, защитники христианства, теснить и подавлять славян, если бы эти перестали быть «презренными язычниками»?
Готшалк, возвратившийся к бодричам, нашел соперников, которые присвоили себе княжескую власть, и народ встретил неохотно князя, который изменил народным обычаями, народному язычеству. Но прежние его деяния привлекли вскоре на его сторону умы упорных соотечественников, а его военная опытность проложила ему путь к великокняжескому достоинству[350].
Адам Бременский, который имел возможность сообщить нам достоверные сведения о Готшалке, представил личность этого славянского князя в самых привлекательных чертах. Хотя столь лестный отзыв Адама мог образоваться вследствие того рвения, какое обнаруживал Готшалк в распространении христианства, равно как под влиянием признательности за содействие Адальберту, архиепископу Бременскому, в учреждении епископств в землях бодричей, но есть другие незначительные указания, которые обличают в Готшалке душу светлую, нрав чистый и горячую любовь к родной земле. Архиепископом Бременским был в то время Адальберт (1043–1072), воодушевленный, подобно Ансгарию, делом распространения христианства между северными народами, но еще усерднее его заботившийся о возвышении Бременской митрополии, о подчинении ей большого числа епархий, устроении северного патриархата и освобождении его из-под непосредственного влияния Рима[351]. Ближайший светский властитель, герцог Саксонский, не сочувствовал его стремлениям. Того же герцога Бернгарда мы видели в открытой вражде с Генрихом II и высшим духовенством. Бернгард, взимая со славян огромные подати и налоги, препятствовал утвердиться христианству, или, лучше сказать, бременскому духовенству, в землях бодричских народов. Столкновения такого рода повторялись и при Адальберте. Неудивительно, следовательно, если скоро завязались дружеские отношения между архиепископом и славянским поборником христианства. Взаимные выгоды обусловливали такой тесный союз. Готшалк очень часто отправлялся в Гамбург для личного свидания с архиепископом. Он почитал Гамбург, повествует летописец, как мать свою. Встречаясь с Адальбертом, он нередко уверял его в своем усердии, поддерживать стремления архиепископа и высказывал надежду на то, что он сумеет мало-помалу обратить все подчиненные ему народы в христианство