— Ты чего притих? — нарушила его раздумья старуха. — Обманула Фекла, да? Она может... Красивые завсегда так поступают. Не казнись... Бесстыжая она, Фекла. Мать не успела похоронить, а уж кавалерами завелась.
Гельмут, придя немного в себя, посмотрел на старуху.
— А ты, бабуся, не думай, что я к Фекле приехал. Девка она с причудами, факт. Но я у нее квартирант, а ухажер — Андрей. Приехал я в отпуск, поживу еще неделю и уеду. А что мужа да сына ты потеряла, позволь посочувствовать. Ты, я вижу, крест носишь, значит, веруешь в бога, так?
— В церковь не хожу, а молюсь да крест ношу, — призналась старуха.
— Молись на здоровье, бабуся, — и он зашагал прочь.
Гельмут шел, не разбирая дороги. Только бы Андрей не встретился по пути. Только бы не встретился... Ему почудился его насмешливый голос: «Ты сам-то не сидел в тюрьме, потому и не знаешь, как горько там нашему брату». И как он мог поверить этому парню? Глаза у него какие-то зеленые, бегающие, голос тихий, вкрадчивый. Теперь он понял, почему Андрей часто уходил по ночам, говорил, что на свидание к своей давней знакомой, а сам небось бегал к чекистам... Вот ищейка, гад такой... Ничего, говорил себе Гельмут, вот позвоню в Москву, а потом вернусь домой, скажу Андрею, что надо срочно на остров, и там его ухлопаю. И все будет шито-крыто. Ножом его в спину, чтобы тихо, без крика... Гельмут хотя и был поначалу потрясен тем, что услышал от старухи, но быстро пришел в себя, и теперь был собран, напряжен и, как зверь, готов к схватке. Надо прикинуться ягненком, а волчьи зубы держать наготове. Видно, все это подстроила Фекла, она и сообщила куда следует. Не зря же Пауль говорил ему, что в России все, от пионера до взрослого, следят за чужими, сообщают о подозрительных людях в КГБ. «Что ж, — решил Гельмут, — уберу Андрея, а сам на катер — и знай наших. Ночью, в плохую погоду успею уйти за пределы советских территориальных вод, а там меня подберет любое иностранное судно. Старик в Москве уберет Горбаня и предотвратит срыв операции...»
Показалось здание почты. На больших квадратных часах — половина восьмого вечера. Тот, кто ему нужен, уже, наверное, дома. Так что звонить можно. Гельмут вошел в зал, осмотрелся. У окошка сидела миловидная девушка с густо накрашенными губами и золотыми плоскими, как у цыганки, сережками. Волосы связаны в две длинные и тугие косы.
— Добрый вечер, красавица! — с улыбкой молвил Гельмут и протянул девушке плитку шоколада. — Угощайтесь... А косы у вас — прелесть!
Девушка улыбнулась, взяла шоколад и спросила:
— Только косы?