Морозов сидел за столом — высокий, крупный, с проседью волос на голове. Он легко, по-спортивному пружинисто поднялся из-за стола и, добродушно улыбаясь, подал руку. Гаврилову мгновенно, как электрический заряд, передались его веселость, и эта непосредственность, с которой он встречал людей, истомно-сладко размягчила душу. Уже не смущаясь, он ответил на рукопожатие начальника политотдела широкой улыбкой. Тот пригласил его сесть, поинтересовался:
— Как дела на корабле? Как люди, готовы ли к выходу в море?
— Все хорошо, срывов нет, экипаж готовится к службе, — доложил Гаврилов и насторожился: не зря, видно, начальник политотдела задал такой вопрос, наверное, знает уже о трениях между ним и старпомом, и от этой мысли засосало под ложечкой, как у молодого лейтенанта, только-только прибывшего из училища и с болью воспринимающего любое, даже самое безобидное замечание старшего. А Морозов обратил внимание, что голос у командира «Ястреба» в конце доклада прозвучал слабо, как шепот, и ему подумалось, что у Гаврилова не все ладится на корабле. — Вот были с комбригом у генерала Сергеева, — зачем-то добавил капитан 2-го ранга и смутился, умолк.
— Я в курсе дела, Сергей Васильевич, — Морозов поднял на него глаза. — Считаю, что всем нам придется в эти дни крепко поработать, ну а экипажу «Ястреба» — особенно. Вам эти Каменные братья хорошо знакомы, не так ли?
— В печенках сидят, — отшутился Гаврилов.
— Надеюсь, вы не стали возражать генералу? — Морозов закинул голову слегка назад, словно шею ему тер жесткий ворот белой сорочки.
Губы Гаврилова вытянулись в тонкую полоску, на лице проступили розово-белые пятна — так с ним бывало, когда он чрезмерно волновался, а порой при этом и голос предательски дрожал, вибрировал до неузнаваемости.
— Я и не мог возражать, потому что для меня это приказ, а приказы не обсуждаются.
Морозов упрямо гнул свое:
— Я в том смысле, что могли бы поручить это ответственное задание другому кораблю, например, «Вихрю». Командир там волевой, энергичный.
«И вы хвалите Сокола, — упрекнул его в душе Гаврилов. — Ох, как бы ваш Александр Михайлович не зазнался. Впрочем, он давно уже зазнался, только вы этого, к сожалению, не замечаете». А вслух неторопливо возразил:
— Я свою кандидатуру не предлагал, Василий Карпович. — Гаврилов невесело усмехнулся. — Так решил комбриг. А вы разве не знаете?
— Знаю, — не сразу отозвался Морозов. — Я тоже вашу кандидатуру поддержал. Но пригласил вас по другому вопросу...
Как всегда, начальник политотдела начинал свою беседу издалека. В сущности, Гаврилов не осуждал его за это, сам он тоже в беседе с людьми не сразу говорил то, что волновало его и зачем вызывал офицера, старался прежде всего создать непринужденную обстановку, снять напряжение с подчиненного, был сдержан, и даже если его раздражал кто-либо, он проявлял завидную терпеливость, но своего добивался. Не такой ли Морозов? Капитан 1-го ранга улыбнулся, скосив на него серые, большие глаза, и негромко спросил: