— Дальний родственник моей жены.
— Когда вы с ним встречались?
— Откровенно говоря, не помню.
— Как же на его имя вы оставили вещи в камере хранения аэропорта, о которых написали в записке? Как в этих вещах оказались паспорт и заявление Локтева?
Мотов заметно побледнел, лоб его покрылся бисеринками пота. Он встал, подошел к окну, потом опять повернулся к столу.
— Я жду ответа, Андрей Павлович.
— Я голоден, хочу есть, — неожиданно сказал Мотов.
Полковник позвонил в столовую и попросил принести обед. Аппетиту Мотова можно было позавидовать. От двух порций рагу и четырех стаканов чая, внушительной горки хлеба ничего не осталось. Отряхнув с коленей крошки, он спокойно сел на свое место и поглядел на полковника.
— Ну что же, всему бывает конец. Я еще сегодня ночью понял, что переиграл. Нужно было затаиться, притихнуть, но я не знал, какими данными располагает следствие. Короче, я не знал мелочей и боялся их, думал, что на мелочах попадусь, и это беспокойство толкнуло меня на неоправданные поступки.
— Вы имеете в виду фарс с заявлениями и кольцом?
— Да.
— Это была ваша первая ошибка.
— Вторую я тоже знаю. Не ожидал, что вы меня так быстро арестуете, и поэтому сдал в камеру хранения кинопроектор и деньги. Но здесь выхода у меня не было, так как по истечении нескольких дней контрольное время хранения кончилось бы и камеру все равно вскрыли. Дежурный мне показался парнем вполне пригодным, способным клюнуть на деньги...
— Андрей Павлович, Локтев жив?
— Локтева я убил нечаянно из малокалиберной винтовки.
— Вы же утверждали, что он в Москве.
— Утверждал по известной причине.
— Хорошо, разберемся. Покажите, где его труп.
— За сотню километров от Омска...
Перед выездом состоялась встреча с генералом, которому доложили о результатах последнего допроса. Генерал сказал, что у него была на приеме Елена Николаевна. Она очень расстроена, упрекает нас в медлительности.
— Надеюсь, что ваша поездка поставит точку в этом деле.
День был теплый, солнечный. Природа радовалась началу весны, а люди ехали за... трупом, ехали и молчали. На сто десятом километре Исилькульского тракта синий указатель показал, что вправо поворот на деревню Шеффер. Мотов попросил свернуть и вскоре остановил машину.
— Здесь я захоронил своего лучшего друга, — показывая на полотно профилированной дороги, сказал он и всхлипнул.
— Прямо на проезжей части дороги?
— Да, потому что никуда не мог свернуть, была распутица.
Он первый взял лопату и стал пробовать дорогу. Работники милиции также взяли лопаты и стали ему помогать. Более часа ковыряли проезжую часть, но ничего не нашли. Мотов вдруг перестал копать и сказал: