— Куда и откуда путь держал? — спросил Шатохин.
— С ними объясняться не желает. Говорит: штатных милиционеров прорва, чтоб еще с их подголосками язык мозолить.
— Собирается куда-нибудь?
— В баню.
— То есть?
— У тетки родной остановился. Баню для него топит.
— Значит, надолго расположился?
— Похоже.
— Пусть парится на здоровье. Не нужно мешать. — Потрогав свою волглую одежду, Шатохин подумал, как хорошо было бы окунуться сейчас в жар парной, и даже позавидовал Бороносину. — Я выеду в Силантьевку. Занимайтесь своим.
Бороносин, худой, лобастый, распаренный после бани, сидел на крылечке избы в одних спортивных штанах и курил папиросу. Махровое розовое полотенце валялось рядом.
Первым делом вахтовик-железнодорожник потребовал объяснить, кто такой Шатохин, зачем пришел. Хотя многое и так было ясно: заляпанная грязью машина с сидящим за рулем милиционером в форме остановилась почти у самой калитки дома родственницы Бороносина. Не тратя лишних слов, Шатохин предъявил удостоверение.
— Даже майор. Такая честь, — сказал Бороносин безразличным тоном. — А дальше что?
— О происшествии слышали?
— Про доски, которые увели из скитов, что ли?
— Да.
— Говорила нынче утром Василиса.
— Только нынче. Не вчера, не позавчера?
— Не вчера, не позавчера. — Щелчком Бороносин отправил окурок с изжеванным мудштуком в наполненный дождевой водой бочонок. Мелькнула на кисти руки между большим и указательным пальцами наколка — изображение железнодорожного локомотива и под ним буквы «М.П.С.».
— Скажите, Бороносин, где вы последние дни проводили? Дом далеко, там вас не было.
— Брал обязательство быть?
— Нет.
— Тогда какой разговор?
— Семьдесят километров только от села до села пешком прошли. Пешком.
— Ух, расстояние. — Бороносин небрежно откинул к самому порогу полотенце, под которым лежала начатая пачка «Беломора» и спички. Опять закурил. — У меня условия работы какие? Месяцами живу под тук-тук-тук. Купе — как конурки, проходы в вагонах узкие, много не находишься. Так что мне эти семьдесят километров — против гиподинамии лекарство на один прием. Иногда еду, в окно гляжу, о людях, которые собак в городских квартирах держат, думаю. Сплошное варварство! Да за такое...
Поездной электрик от слова к слову говорил все охотнее, явно решил покуражиться.
— Так вы не ответили, где последние дни пропадали? — перебил Шатохин.
— Допрашиваете? — мигом переменил тон и мимику Бороносин.
— Да, это допрос.
— И в качестве кого же?
— В качестве свидетеля. В день ограбления вас видели на болотах поблизости от скитов. И вы могли кого-то заметить.