Кириллов и Кифарчук подумали, потом один сказал:
— Может, и не сулит эта версия успеха, а все-таки проверить надо… И то уж, кажется, в тупик зашли…
Списки сдатчиков фруктов на приемном пункте оказались ошеломляюще пространными. Сдавали и тираспольские, и суклейские… Сначала отпала самая значительная часть — владельцы собственных садов; их трудно было заподозрить в стремлении нажиться за счет общественного сада. Потом методом исключения еще более сузили круг; отпали те, у кого не числилось охотничьих ружей. Наконец, когда уже оставалось полтора-два десятка человек, Попов, не очень-то рассчитывая на удовлетворительный ответ, так просто, на всякий случай, задал вопрос приемщице:
— Скажите, а вы не припомните что-нибудь подозрительное во внешнем облике или в поведении тех, кто сдавал фрукты?
Приемщица задумалась. С тех пор как стали сдавать ранние сорта яблок, перед ней прошло множество людей, разве всех в памяти удержишь. Кто-то ругался, кто-то ворчал, что продешевил, кто-то пытался сдать без очереди. Она медленно перебирала корешки квитанций, пытаясь хотя бы приблизительно восстановить в памяти внешность этих людей, характер происходивших разговоров. Вдруг она задержала один из корешков в руке, тихо, словно припоминая или разглядывая что-то трудно различимое, прочитала: «Семенова Людмила Ивановна…»
Все притихли. Приемщица прочитала фамилию еще раз, уверенно сказала:
— Совсем еще девочка. Лет тринадцать-четырнадцать, не больше… Я еще спросила, почему отец не привез яблоки, тут ведь килограммов девяносто-сто, не меньше, а она говорит: некогда ему, дескать, на работе занят… На тачке, правда, они были, но все равно для девчонки тяжело.
Кифарчук, отправившийся по указанному в корешке адресу, возвратился поздно. Снял фуражку, вытер платком пот со лба и с затылка, удивленно развел руками:
— Не проживает… Как то есть не проживает? А так, очень просто… Ни по соседству, ни на всей улице…
Значит, документик фиктивный? А может, и фамилия вымышленная? Это уже становилось подозрительным. Проверили в паспортном столе. Да, Семенова Людмила Ивановна, 13—14 лет, не значилась.
Лет тринадцати-четырнадцати… А что, если школьница постеснялась яблоки под своей фамилией сдать? Мало ли что…
— А вы бы ее узнали? — спросил Попов у приемщицы.
— А чего ж, недавно ведь дело было.
В школе Попов с приемщицей ходили по коридору, во время перемены заглядывали в классы. Нет, никого похожего. Только когда возвращался какой-то класс со двора с урока физкультуры, женщина схватила Попова за руку:
— Она… Точно, она… Вон, сзади идет, в голубенькой маечке…