— Как будто все, чьи лица здесь вывешены, совершили хотя бы половину преступлений из тех, в которых их обвиняют, — усомнилась хетай-ра и, осторожно сложив пополам листовку, сунула ее себе за пазуху. — Не удивлюсь, если, помимо нас, тут хватает невиновных.
— Абсолютно невиновных не бывает, Лантея. Всем здесь есть, за что расплачиваться. Даже нам.
— Не знаю, как ты, а я ни в чем не виновата. Разве только в том, что пыталась добиться права на свою свободу.
— Мне бы такую уверенность в собственной непогрешимости… — проворчал себе под нос профессор и скорее отошел от доски объявлений, направляясь дальше. — Глядишь, и тогда мое будущее было бы гораздо определеннее.
* * *
Только ближе к вечеру мальчик вновь пришел в себя: он заворочался на лежанке и глухо застонал, из-за чего Лантея моментально потребовала сделать привал. Жеребца распрягли и отпустили кормиться на ромашковое поле рядом с небольшим обложенным камнями источником с родниковой водой. Витима в это время осторожно перенесли на землю, стараясь лишний раз не тревожить его ноги. Сил у ребенка было немного, он только смущенно просился справить нужду.
Лагерь пришлось разбить слишком близко к дороге, из-за чего Ашарху было не по себе — теперь любой путник мог заметить пламя их костра. Но нести парня через чащобу в сумерках тоже казалось дурной идеей, поэтому все оставили как было. Уже через четверть часа Лантея поставила на огонь котелок, в котором варился простой, но удивительно ароматный бульон из кусочков сушеного мяса и пары оставшихся картофелин. Хетай-ра все время украдкой поглядывала на обессиленного ребенка, повернувшего свое бледное лицо к костру и в полудреме наблюдавшего за языками пламени. Когда ужин был готов, то девушка мягко погладила парня по лицу:
— Витим, тебе нужно поесть. Давай. Я помогу.
Мальчику подняли голову, и Лантея осторожно поднесла ложку с бульоном к его обескровленным губам. Витим ел неохотно, медленно жуя куски разварившейся картошки, но через пару минут, когда живительное тепло еды наполнило истощенный организм, в ребенке проснулась жажда жизни. Его глаза стали яснее, а с каждой новой ложкой парень все жаднее глотал бульон, сразу же открывая рот для новой порции. Он съел почти треть содержимого котелка, что привело Лантею в восторг — чужеземка была уверена, что хороший аппетит говорил о пробуждении внутренних сил организма.
Когда с бульоном было покончено, в мытый котел залили воды из источника и бросили несколько душистых соцветий ромашки с поля. Ароматный травяной отвар быстро остыл, и путники с наслаждением принялись потягивать терпкий взвар из кружек.