— Это незримая поддержка, профессор. Словно ты умеешь летать, но твои крылья — это сила веры.
— И стоит тебе посмотреть за спину, как эта невидимая глазу помощь мгновенно исчезнет? — хмыкнул Ашарх. — Нет уж, спасибо. Мне бы хотелось что-то более весомое и ощутимое. А на бога пусть тратят время те, кому требуется замолить собственные грехи. Мне и без того неплохо.
Лантея окинула скептическим взглядом профессора, сидевшего к ней вполоборота. Логика спутника ей казалась неясной, и она решила не продолжать эту беседу, плавно перетекавшую в какое-то философское русло. По ее опыту, все они оканчивались пустыми ссорами.
Лениво совершая привычный утренний ритуал, беглецы, стараясь не пересекаться взглядами, понемногу готовились к отбытию с места стоянки. Витима даже не пришлось будить. Раненый пришел в себя сразу же, как только почувствовал запах готовившейся еды, пусть это и была обыкновенная пригоревшая каша. Ел он за троих, хотя особенных сил в истощенном теле и не прибавлялось.
После завтрака Лантея осмотрела ноги мальчика, перемотала их чистыми тряпками с небрежной улыбкой на лице, но после шепнула Ашу, что все очень плохо.
— У него началось заражение. Раны не заживают, там гной. Не говори ему, чтобы не беспокоить. Но если его не осмотрит лекарь, то ног он может скоро лишиться.
Мужчина не подал виду, но больше всего на свете в тот момент ему хотелось выкрикнуть девушке в лицо, что он предупреждал о подобных последствиях. Ее необъяснимое стремление выполнить просьбу парня и доставить его в Зинагар, как и предсказывал профессор, оборачивалось дурной стороной — здоровье мальчика стремительно ухудшалось, а странники были лишь в середине пути. Рискуя собственной свободой, они должны были в кратчайшие сроки довести раненого до города, и с каждой минутой Ашарх все четче ощущал, что ничем хорошим это не должно было закончиться.
Витиму, ввиду отсутствия иной одежды, отдали расшитый кафтан профессора, который прикрывал обезображенные ожогами ноги, не тревожа их лишний раз. В подобном наряде мальчик выглядел нелепо, но его это совсем не смущало. Напротив, парень с восхищением гладил пальцами серебряную вышивку и очень удивился, когда Аш сказал, что насовсем отдает ему кафтан.
— Как же так? — с трудом опираясь на локти, бормотал Витим. — Это же, верно, очень дорогая вещь, эфенди?
— Тебе какая разница, сколько он стоит? Мне он больше не нужен, а ты подрастешь и будешь перед девчонками хвалиться.
— Да я же теперь как купец какой столичный выгляжу! Вот здорово! У нас ни у кого в Быстрицах такой одежки не было… Даже староста и зимой и летом в одной рубахе ходил!