— А брату тоже нельзя было с тобой общаться?
— Когда я ушла из города, то он еще не достиг совершеннолетия. До его наступления и прохождения соответствующих ритуалов мальчикам практически запрещено общаться с другим полом. Девочки должны проводить время в своем кругу, а юноши — в своем.
— Получается, ты росла под надзором матери и сестры?
Профессор с интересом слушал неторопливые объяснения Лантеи.
— Да, если можно так сказать… Мать всегда была в своих делах, а моя дорогая старшая сестра только и делала, что потакала матери и во всем желала быть на нее похожей, не отходя ни на шаг от своего непогрешимого идола. А мне, признаться, никогда не нравилась ее склонность к лести.
— В чем-то я тебя понимаю, — вполголоса сказал Ашарх, — иногда кровное родство совершенно не ощущается между близкими, казалось бы, членами семьи. Вы можете жить под одной крышей, вместе работать и есть за общим столом, но будете так далеки друг от друга, словно рождены в разных странах и говорите на разных языках…
Ему неожиданно захотелось открыться своей спутнице, чтобы отблагодарить ее за непритворную откровенность.
— Знаешь, мои родители целыми днями трудились на своей ферме, ухаживая за лошадьми. Для них как будто ничего больше не существовало вокруг. И мой брат и старшая сестра всегда мечтали лишь о том, как им самим скорее достанется хозяйство. А мне все это даром было не нужно.
— А чего же ты хотел? — спросила Лантея, притянув к себе колени.
— Уехать учиться. Но семья меня не поддерживала.
Ашарх неожиданно замолчал, из-за тяжелых воспоминаний ком подступил к горлу.
— Да… Признаться честно, из всех них по-доброму ко мне относилась только младшая сестра. Мара всегда верила, что я исполню свою мечту…
Повернувшись посмотреть на притихшего собеседника, хетай-ра с удивлением заметила, что он с трудом сдерживал слезы.
— Что случилось с твоей сестрой? — тихо спросила девушка.
Тягостное молчание повисло в воздухе, как грозовая туча. Аш сидел без движения какое-то время, зажав в пальцах истерзанную травинку. Его безжизненный взгляд был устремлен в темный лес.
— Она умерла.
Профессор прошептал это почти неслышно. А после резко встал, выбросил стебелек в сторону и толкнул входную дверь.
* * *
Дверь распахнулась, привычно протяжно заскрипев, пропуская Ашарха внутрь, в сыроватую прохладу дома. В лицо с самого порога ударил запах подгоревших лепешек, пота и почти родная вонь свежего навоза. Исери сидел за вытянутым обеденным столом прямо в башмаках, в которых только недавно вычищал стойла. Комья грязи и сена налипли на подошвы, и вереница липких следов тянулась от самой входной двери.