— Пойми, в этой стране любому залмарцу с детства внушают мысль о том, что невиновных ифритов не бывает. Жрецы, родители, соседи и друзья втолковывают нам с раннего возраста, что у имперцев жестокость в крови, а грех лежит на самой их стране как позорное клеймо, которое не сойдет и через сто поколений… Поэтому в Залмар-Афи нет места для ифритских беженцев. Их дезертиров привечают гоблины в своем королевстве. Я слышал, что там в городах есть целые кварталы для иноземцев, где правят беглые женщины и рабы из империи Ис.
— А сам ты тоже ненавидишь ифритов? — неожиданно спросила девушка.
Профессор на мгновение задумался, заслушавшись пением птиц, которые порхали где-то над верхушками высоких сосен. Приятный свежий запах хвойного леса щекотал ноздри.
— Я рожден в стране, которая последние несколько веков только и делает, что изо всех сил борется за свою территорию и веру. С самого детства я слышал лишь о том, как очередная деревня в приграничном регионе сгорела дотла, как сотню военнопленных увели на продажу в Аэтия Кас, крупнейший рынок рабов во всей империи. Мне рассказывали о трех гигантах приграничья — несгибаемых крепостях Прида, Цареле и Билгина — стены которых покрыты черным слоем копоти толщиной в ладонь, но они все еще стоят. Я читал об огромной пирамиде в столице империи, городе Эрлуне, подножие которой тонет в крови ифритских врагов — там они без жалости и сомнений перерезают глотки своим рабам и пленникам, принося их в жертву Азуме…
— Я не хочу знать, как тебя воспитывали и какое восприятие навязывали, — грубо прервала собеседника хетай-ра. — Мне любопытно лишь узнать твое собственное мнение об ифритах.
— Лантея, война никому не позволяет иметь собственное мнение, здесь всех стригут под одну гребенку — как выгодно правителю, — Аш усмехнулся. — Но, если ты хочешь знать, что я думаю по этому поводу на самом деле, то мне кажется, ифриты ничем не хуже и не лучше людей. Я много лет занимаюсь изучением Баск Шор, Эпохи вождей ифритов, и знаю об империи Ис достаточно, так что могу сказать тебе с полной уверенность — все мы слеплены из одного теста и совершаем одни и те же ошибки.
Вороной жеребец мягко ступал по земле, самостоятельно выбирая лучший для себя путь между деревьями и практически не нуждаясь в постоянном контроле наездников. Солнце медленно и плавно катилось по небосклону, согревая воздух своим жарким дыханием, и время текло почти незаметно. Убаюканные покачиванием в седле, всадники боролись с подступавшей дремотой. Лениво перебрасываясь отдельными короткими фразами, беглецы совершенно разомлели от августовского тепла, и в какой-то момент Лантея даже задремала, уткнувшись лбом профессору между лопаток.