«На перроне встретился со своим товарищем по Финляндскому горному дивизиону, капитаном К. Он, оказалось, был старшим офицером у Алмазова. Поздоровались и… о ужас! Обнаружилось, что за те два-три месяца, что мы не виделись, капитан совершенно разучился говорить по-русски. На все мои вопросы отвечал по-украински. Узнаю, что в батарее служат только «щирые украинцы»[144] и что мое положение будет трудным, раз я не умею говорить. Потом все-таки перешел на русский. Не то чтобы он был против моего поступления. Вовсе нет. Берется меня рекомендовать, но считает необходимым предупредить… На военном жаргоне для разговоров такого характера существует весьма точное определение: «встретить мордой об стол». Вошли в вагон третьего класса, в котором помещалось пополнение. Все молодые крестьянские парни. Густой запах крестьянских полушубков и махорки, но довольно чисто. Речь только украинская. Интеллигентных людей, кажется, совсем нет. Все совсем по-иному, чем тогда на позиции около «Видов». На прощание капитан смягчился – начал меня звать в батарею. Я сказал, что подумаю. Еще одно предупреждение – очень настойчивое. Пока я не состою в «войске», нельзя носить шашки. Очень рекомендует мне не ездить – «хлопцы» отберут и вообще может выйти неприятность.
Обратно я в качестве русского офицера-артиллериста опять ехал в любезном германском вагоне. Обдумывал впечатления. Собственно решение у меня сложилось сразу и можно его было формулировать с военной краткостью двумя словами: «К черту…»
Правда, я чувствовал, что со «щиростью» что-то не так, но в конце концов старший офицер батареи лучше меня знает, что там делается… Служить в качестве простого казака, на равных основаниях с «хлопцами», я заранее был согласен. Но рисковать жизнью в среде людей, которые будут мне тыкать в нос моим незнанием украинского языка – благодарю покорно…
Дома приводили в порядок мое белье. Я объявил, что никуда не записываюсь. Требуются «щирые».
Приходится повторять азбучную истину – огромную роль в жизни играет случай. Особенно в такое время, когда все прочное, определенное, привычное развалилось и человеку как-то надо вновь найти себя.
В 1920 г. в Офицерской артиллерийской школе в Севастополе я проходил курс вместе в двумя молодыми офицерами-михайловцами, проделавшими весь украинский поход в конно-горной батарее Алмазова. Начали вспоминать те времена. Я рассказал им о своих первых, очень хороших впечатлениях от батареи и о том, как разговор с К. отпугнул меня от поступления. Те только улыбнулись.
– К. просто ломался. У него это бывало, а вы приняли всерьез. Какая там щирость… Самая обыкновенная добровольческая батарея. Понятно, говорили между собой по-русски. К. то же самое… Ну, наши хлопцы, разумеется, балакали, так ведь они всегда балакали. Никому же это не мешало… А жаль, что вы не поступили – интересный был поход.