Что касается общей характеристики распределения земельной собственности, то необходимо сразу же отметить, что уезд не был помещичьим – дворянам и чиновникам принадлежало лишь 20,32 % земли. Кроме того, крупных имений – более пятисот десятин – имелось всего 17, общей площадью в 17 994 д. 120 средних владений (от 50–500 д.) занимали такую же почти площадь – 18 085 д. Наконец, преобладающая масса – 437 – дворянских и помещичьих владений принадлежали к числу мелких (менее 50 д.) общей площадью всего лишь в 5402 д.
Отношения между помещиками и крестьянами, по крайней мере до революции, были за малыми исключениями удовлетворительны. Об этом свидетельствует тот факт, что за время «первых большевиков» в Лубенском уезде никто из помещиков не был убит (погибло лишь двое хуторян – козаков, убитых односельчанами) и не было сожжено ни одной усадьбы[168], в то время как в соседнем, Хорольском, было убито более 60 помещиков, козаков и зажиточных крестьян. В гетманский период лишь двое лубенских помещиков воспользовались правом взыскать денежное вознаграждение за расхищенное имущество (отставной жандармский генерал Мусман и г. Чегринец. Первый из них был известен тем, что на земских собраниях доказывал необходимость восстановить телесные наказания для крестьян. Что касается г. Чегринца, то он, единственный из всех лубенских землевладельцев-дворян, попытался нажиться за счет селян. Пользуясь своими знакомствами с германским командованием, он взыскал с мужиков 17 000 рублей, в то время как разграбленное имущество стоило самое большое 5000. Повторяю, однако, что это были редкие исключения. В общем лубенские помещики стремились ликвидировать (как тогда казалось) революцию как можно более безболезненно и проявили в этом отношении много такта и понимания обстановки.
Борьба принимала порой жестокие формы, главным образом внутри «непривилегированных сословий», которым принадлежала основная масса земли: 52,74 % – козакам, 16,80 % – крестьянам. Если сравнивать большинство козаков и крестьян, то значительной разницы в смысле обеспеченности землей между ними не было (козаки все же в среднем несколько богаче крестьян). Те и другие разнились больше по своему психологическому облику. Потомки малороссийских козаков считали себя до известной степени привилегированным в непривилегированной среде сословием и с крестьянами не смешивались. В селах смешанного состава обычно имелось два общества – крестьянское и козачье, отдельно собиравшееся и на сходы. Было бы, однако, ошибкой считать, что эта обособленность шла так же далеко, как на Дону или на Кубани, где козаки и иногородние – два отличных мира. В Лубенском уезде борьба шла не между козаками и крестьянами, а между экономически слабыми и сильными.