Мы втягивались в село с тяжелым чувством. После такого обстрела, да еще с близкой дистанции, не могло не быть жертв. В стенах некоторых хат виднелись черные дыры. Шрапнельные пули выбили много оконных стекол. По счастливой случайности, граничащей с чудом, как оказалось, не было ни убитых, ни раненых. Немного пострадала только учительница. Крохотный осколок гранаты, попавший в школу, занятий, к счастью, не было, оцарапал ей кожу пониже спины. Немецкий врач смазал ранку йодом.
Погибла одна свинья, которой вырвало кишки, и две или три курицы. Немцы щедро – на этот раз не по казенной цене – заплатили хозяину. Взяли жирную свинью для своего котла.
Таким образом, немецкая неразбериха окончилась благополучно, но все-таки у нас всех осталось очень тяжелое чувство. Ходили по хатам, осматривали повреждения. Разбитые зеркала, изуродованные кровати, сбитые со стен иконы вперемежку с мусором. Особенно в одной хате мне стало жутко, несмотря на всю привычку к войне. Моя граната разворотила чистую половину. В жилой в момент взрыва находилось шестеро детей. Не успели спрятаться в подвал. Окружили меня и уже оправившимися от страха звонкими голосами начали рассказывать, как рядом «бахнуло», стекла посыпались и пошел вонючий дым. Отклонись снаряд на одну сажень влево, и было бы шесть трупиков… В другом доме граната разорвалась в комнате, где двое детей забились под печку. Они не были даже контужены. Судьба спасла нас от клейма невольных убийц. Религиозные люди говорили иначе…
Крестьяне, надо сказать, чувствовали и себя виноватыми. Я пытался объяснить, как они могли принять подъехавших вплотную людей в форме с погонами и кокардами за повстанцев. Мужики разводили руками. Сгоряча, мол… Мои добровольцы, особенно юнкер Войцеховский, были совсем убиты.
– Мы поступили в Куринь не для того, чтобы расстреливать ни в чем не повинных людей. Надо уходить…
У меня самого было очень нехорошо на душе, но я, как мог спокойнее, напомнил, что несчастные случаи на войне неизбежны. Говорил, а сам думал о развороченной хате и шести чудом уцелевших детях. Кто бы ни был виноват – ротмистр, мужики, комендант или все мы вместе взятые, – они-то, во всяком случае, не виноваты. От этого случая надолго остался мутный осадок на душе.
Самые редкостные события нередко происходят сериями. Этот закон подтвердился на следующий же день. Мне поручили вернуться в Лубны отдельно от остальной колонны. Адъютант Куриня подчеркнул:
– Никаких повстанцев там нет. Просто надо, чтобы население видело, что у нас есть пушки.
В указанных мне селах восточной части уезда Куринь еще никогда не был. На всякий случай, в прикрытие к орудиям придали взвод нашей пехоты с одним пулеметом. На прощание ротмистр Белецкий еще раз напомнил: