– Кто здесь в селе? Говорите правду!
– Та якись бандити…
Больше, собственно, разговаривать нечего. Надо галопом уводить разъезд, пока не поздно. Все-таки я переспрашиваю:
– Какие бандиты?
– Хиба ж я знаю… Паны, буржуи и немцы.
Ругаться не люблю, но на этот раз, должно быть, далеко было слышно, как я помянул восходящих родственников этого парня. Велел ему сейчас же идти к начальству «бандитов» и рассказать, в чем дело. Пусть вышлют человека с белым флагом. Жду четверть часа, а потом открываю огонь. Ехать сам я не решился. После того, как едва не погиб под Денисовкой, не хотелось рисковать.
За пять минут до срока ультиматума из села показался экипаж с поднятым верхом. Над ним трепыхалось большое белое полотнище. Люди сразу повеселели. Значит, правда, не повстанцы. С двумя разведчиками я выехал навстречу «мирной делегации». Какой-то штатский с винтовкой, начальник державной варты в серой полицейской шинели и германский офицер. Вид у всех сконфуженный.
Повторение вчерашней истории… На этот раз, никого не предупредив, сюда отправился оперировать хорольский Куринь вместе с немецкой пехотой. Обмундирования у хорольцев пока нет, ездят кто в чем попало. Моих людей приняли за разведку повстанцев. Открыли огонь в упор. Едва не убили. Согласны с тем, что мы все одеты по форме и совершенно не похожи на большевиков, но вот так вышло… Когда открыла огонь артиллерия, сразу поняли, что это должен быть лубенский Куринь, но уже не могли предупредить. Моя первая шрапнель – перелет по коннице – едва не перебила германский штаб. Впрочем, смертельно ранена только одна лошадь: люди не пострадали. Все – и германцы, и начальство хорольского Куриня – согласны с тем, что при данной обстановке я не мог не открыть огня. Стоим посредине улицы с картами в руках и мирно беседуем. Острый разговор, положим, был, но при первой встрече. Наши офицеры упрекали хорольских «парламентеров» в том, что они выводят людей в поле в таком виде, что их на самом деле не отличишь от большевиков.
Всей компанией идем пить чай. Мужики и бабы изумленно на нас смотрят. Стреляли, стреляли друг в друга, а теперь разговаривают и даже ссоры никакой нет. Должно быть, у крестьян в головах полная путаница. Довольно того, что парни, судя по возрасту и шинелям, побывавшие на войне, приняли меня и моих разведчиков за большевиков. Чтобы сделать приятное предполагаемому повстанческому командиру, назвали «немцев, панов и буржуев» – бандитами. Надо и то сказать, видели собственными глазами, как я их обстреливал. Должно быть, подумали, что погоны и кокарды – только военная хитрость.