– По крайней мере, я все-таки могу вас поздравить, – сказал отец Браун.
В недоумении почесав затылок, я спросил:
– И с чем же именно в такой ужасной ситуации можно меня поздравить?
Он ответил, храня на лице такое же спокойное выражение:
– С невиновностью девушки, которая станет вашей женой.
– Никто, никто не пытался утверждать, что она связана с этим делом! – с возмущением ответил я.
Он серьезно кивнул, словно бы соглашаясь.
– Тем не менее возможность такого обвинения была, – сказал он с легким вздохом, – но теперь вашей будущей жене ничто не угрожает, слава богу. Не так ли? – Задавая этот вопрос, отец Браун, как будто желая довести абсурдность ситуации до предела, повернулся к человеку, называющему себя Местером.
– О да, она в безопасности! – ответил тот.
Честно сказать, в этот момент я почувствовал, как тяжелая ноша свалилась с моих плеч – ноша, о которой я и не подозревал до того момента. Но я должен был вникнуть в суть дела.
– Вы имеете в виду, отец Браун, что знаете, кто виновен? – спросил я.
– В некотором смысле да. Но стоит помнить, что в деле об убийстве самый виновный из всех – не обязательно именно убийца.
– Ну ладно, самый виновный! – нетерпеливо воскликнул я. – Как мы можем привлечь его к ответственности?
– Самый виновный человек уже наказан, – сказал отец Браун.
В комнате, погруженной в полумрак вечерних сумерек, воцарилось долгое молчание; мой несчастный мозг обуревало великое множество противоречивых мыслей, и он явно не мог с ними справиться. Наконец тот, кого я знал под именем Местера, произнес грубовато, но с некоторой долей добродушия:
– Я думаю, вам, двое преподобных джентльменов, лучше поговорить где-нибудь в другом месте. О преисподней с ее чертями или, скажем, о подушечках для коленопреклонения, на которые вы опускаетесь, готовясь приступить к молитве… Или уж о чем еще вы там можете разговаривать. Этим делом я займусь сам. Меня зовут Стивен Шрайк. Вы, вероятно, слышали обо мне.
Еще до того, как внезапный страх из-за шума в секретной комнате заставил забыть обо всем, мне уже приходила в голову мысль, что этот беглый каторжник в действительности является детективом. Но я и не думал о том, что он может быть так знаменит. А Шрайк, я теперь вспомнил, был именно таков – и то, что он решил снова заинтересоваться делом Саутби, казалось поистине волшебным даром. Поэтому я без возражений последовал за Брауном, который уже направился к выходу в сад.
– Различие между преисподней и подушками… – начал было отец Браун.
– Лучше давайте-ка его послушаемся, – проговорил я, кажется, резче, чем намеревался.