Глубже всего в душу Огородова залегли выводы, сделанные Кайгородовым в конце книжки:
«Всякий предмет живой или неживой природы может стать учителем и наставником, если обрести дар разговаривать с ним. Надо уметь видеть, слышать и понимать природу. Научиться ведать природу — значит приобщаться к ней, быть ей не чужим, а близким, своим, — быть в состоянии сливаться с нею, чувствовать себя нераздельною частью ея и приобщаться великих животворных сил, в чем именно так сильно нуждается современный человек… Ведать природу — значит уметь ее наблюдать, понимать, у нея учиться, а учение это дает пищу не только для ума, но и для души. Именно очень много дает для души — это надо помнить.
Говоря о природе, я понимаю ея в самом широком смысле слова: мир растений, мир животных, мир неорганический — во всей их гармоничной целокупности — с облаками и звездным небом включительно. Все это завещано нам и неразрывно навеки привязывает нас к Родине».
После, пробегая мимо книжных магазинов, Огородов непременно заглядывал в них, спрашивал о книгах Кайгородова и нашел его «Беседы о русском лесе», очерки «Из зеленого царства», где прочитал биографию ученого и увидел в ней что-то чуточку похожее на свою судьбу.
Дмитрий Никифорович Кайгородов тоже был артиллеристом и, работая на Охтинском пороховом заводе, зачислился в вольные слушатели Земледельческого института, который окончил кандидатом сельского хозяйства и лесоводства. А позднее, после практики за границей, стал профессором института.
«Мне, конечно, не до кандидатов, — рассудил Огородов. — Для этого надо родиться, зато я из деревни, от самой земли-матушки, и мне сам бог велел осознать законы земли и пахаря. Нет, человек не может затеряться на множестве дорог, ежели он почуял свое предопределение. Услышал божий призыв. Хоть и тот же профессор Кайгородов — в артиллерию вывел его отец, а сам он постиг и сказал, что простая ворона — друг человека, и полюбил ее больше пушек. Это и мой от роду указанный удел».
Прослушав несколько воскресных лекций при Лесном институте, Огородов определился в постоянные слушатели земледельческих курсов.
Так как работа его в мастерских начиналась в пять утра, то он успевал к началу вечерних лекций, но возвращался домой совсем поздно. Теперь ему приходилось спать меньше, чем в казарме, и он так похудел, что вся его армейская справа, которую он донашивал, хлябко обвисла на нем. У него выточились и без того крупные углы скул, округлились глаза, но глядел он бодро и свежо, потому что в душе своей переживал то радостное чувство обновления, которое пришло к нему внезапно и ослепило его земной ясностью, будто впервые он увидел божий мир.