Конечно, если Чернецкий и дальше будет вести эту свою «линию поведения», придется обратиться в политотдел. Но сначала я сам постараюсь привести его в чувство.
А ведь он не лишен наблюдательности, он точно сказал об Аверине — болтун. И то, что председателю колхоза трудно будет дать нам лошадей, тоже правильно. Все дело в том, как это сказать. Конечно, к председателю колхоза, в Новую Каменку, поеду я сам. Завтра же и поеду, не откладывая дела в долгий ящик. И к соседям надо съездить, познакомиться, самому посмотреть охрану стыков.
Поляна, на которой я жду свидания с Диной, покрыта густым седым мхом. Осенью здесь, должно быть, прорва грибов.
Сегодня я сам проведу боевой расчет, отправлю наряды. Надо бы изменить порядок их движения. Тут же я усмехнулся: новая метла по-новому метет!
Я не успел додумать: послышался шелест, и я вскочил. Дина бросилась на меня молча, вылетев из кустарника. Она бросилась, не примеряясь, не готовясь, просто прыгнула, и сразу вся правая рука оказалась в ее пасти. Свалить с ног она, конечно, не могла. Она была слишком мала для того, чтобы свалить взрослого человека.
Я попытался сбить ее. Даже через плотный рукав дрескостюма я чувствовал силу ее челюстей. Сбить не удалось. Тогда я повалил ее и начал давить, но она непостижимым образом вывернулась, и я пожалел о сделанном. Теперь я лежал на земле, и она, захлебываясь рычанием, рвалась к моему горлу. Я мог только отбиваться от нее, но мне казалось, что попусту машу руками.
— Назад!
Она не сразу выполнила команду. Но и не лезла больше к горлу. Я видел над собой ее морду, прижатые уши и злые глаза, желтые глаза с синим ободком.
— Назад! Дина, ко мне!
Я медленно поднялся. Дина уже сидела у ног Балодиса, не сводя с меня настороженного, недоброго взгляда. Балодис гладил ее и молча смотрел, как я поднимаюсь.
— Фу! — сказал Дине Балодис. — Нельзя!
И сразу собака потеряла всяческий интерес ко мне. Вся ее остренькая морда явно выражала одно: «фу» так «фу». Я сделала свое дело, хозяин, и сделала хорошо.
— Ну как, товарищ капитан? — не выдержал Балодис.
— Ничего, — сказал я. — Подходяще. А команду «жарко» знает?
— Конечно! — улыбнулся Балодис, приседая на корточки. — Дина, мне жарко.
Собака сразу же сняла зубами его фуражку и положила на руки хозяину.
— Так вот, товарищ сержант, давайте договоримся на будущее: ничему лишнему, всяким штучкам-дрючкам собаку учить не будете. И чтобы эта команда была последней в ее жизни.
Бронюс оторопело ответил: «Слушаюсь». Меньше всего он предполагал, что я рассержусь. А я действительно рассердился. Я не люблю, когда инструкторы забывают, что здесь граница, а не цирк.