— Сегодня вы совсем другая, — сказал я. — Как будто я никогда не видел вас раньше и просто ошибся дверью. Вы — и не вы. Давайте знакомиться.
Я первым отвел глаза. Она тоже разглядывала меня так, будто видела впервые.
— Садитесь, Андрей. У вас какие-нибудь неприятности?
— У меня? Почему вы так решили?
— Вы весь какой-то... тревожный. И лицо очень измученное.
— Должно быть, тоже устал, — как можно безразличнее сказал я. — Работаю по ночам, к тому же комары — спасу нет.
Как она могла догадаться, что у меня неприятности? Вообще, женщины куда тоньше нас — это не новость и не мое открытие. И чувствуют они тоже тоньше. Майя не поверила мне, это ясно, но и не стала допытываться, что со мной. Ладно, пусть думает, что неприятности у меня по службе, какая-нибудь выволочка от начальства...
— Я все-таки поставлю чайник, — сказала она. — Гостей полагается угощать.
Пока она ходила на кухню, я успел разглядеть ее жилье. Комната была невелика, один угол занимала круглая печка, выкрашенная серебряной краской. Такой краской обычно покрывают урны, уличные фонари и статуи в домах отдыха. Впрочем, эта серебряная печка была здесь единственной нелепостью. Она не принадлежала Майе. Ей принадлежали полки, туго набитые книгами, этот низкий диван и уютный столик у окна, горшки с цветами и гипсовая головка Нефертити, загадочно глядящей куда-то поверх меня. И еще — фотографии на стенах. Я узнавал то, что было на этих фотографиях, хотя никогда не бывал там — ни у памятника Петру — Медного всадника, ни у разведенного моста через Неву. Майя устроилась здесь прочно, а эти кусочки Ленинграда, две фотографии, только напоминали о старой привязанности. «Вы любите воду? Воду, мосты, буксиры, отражения фонарей...» — вспомнилось мне.
— Можете курить, — сказала Майя, входя, — и мне тоже дайте сигарету.
— Вы курите?
— Иногда. Когда очень кисло. И когда никто не видит. Совсем как мальчишка-шестиклассник.
Она неумело закурила и сигарету держала так, будто боялась обжечь пальцы.
— А что, кисло? — спросил я тихо.
— Как вам сказать... Вы приехали, и уже не кисло. Я ждала вас все эти дни. — Она признавалась мне в этом, ничуть не смущаясь, не отводя глаз, только чуть хмурясь. Ей не шла эта хмурая складка меж бровей. — Глупо, конечно, я же знаю, как вы заняты. Сегодня я хотела позвонить вам и еле удержалась. Если бы вы не приехали, я позвонила б завтра. Вас не удивляет такая откровенность?
— Удивляет, — сказал я. — Но ведь и мне самому надо было увидеть вас.
— Надо? — задумчиво переспросила она, и я понял, что попался. Ну, сказал бы — «хотелось», даже «очень хотелось». Это же было совсем другим словом. — Значит, у вас все-таки что-то случилось, Андрей?