Аверин возвращается и поднимается на вышку. Я отодвигаюсь от стереотрубы и киваю ему: смотрите сами.
Я-то уже видел, как один из гостей Тиммера нес мертвого лосенка. Без трубы трудно разглядеть что-нибудь еще. Пусть смотрит Аверин.
— Как же это так, товарищ капитан?
— А вот так, — зло отвечаю я. — Хорошо умеют стрелять, верно?
Я спускаюсь с вышки. Идиотская случайность, конечно, что наши лоси нарвались на охотников. Будет протест нашего пограничного комиссара — ну и что? Та сторона отговорится.
Тишина оглушает меня, и я замечаю, что соловьи не поют — их спугнули выстрелы. Впервые в жизни я думаю о том, что есть на свете мертвая тишина. Вот такая, какая окружает меня сейчас, тишина после оборванной жизни, тишина, словно сама угнетенная видом смерти.
Утром меня разыскал по связи дежурный, я подключился к розетке, и в трубке раздался густой голос Флеровского:
— Вы где, капитан? Обождите меня, сейчас приду.
Вот тебе и раз! Что случилось, если вдруг на заставу приехал сам начальник отряда? Хорошо, что один. Я знал, что начальник войск округа уехал в Ленинград, вчера он выступал на торжественном собрании и по телевидению. Но приезд полковника все равно был неожиданным. Впрочем, чего гадать? Мы встретимся с ним от силы через полчаса, и все станет ясным.
Полковник пришел не один. С ним еще двое незнакомых мне офицеров, капитан и майор, и молодой человек в штатском, который ступал так осторожно, будто пуще всего на свете боялся испачкать свои модные ботинки. Господи, неужели снова корреспондент! Но штатский сказал, протягивая руку:
— Старший лейтенант Борисов.
Я понял, что этот старший лейтенант — из КГБ. Оперативник. Флеровский выглядел утомленным и озабоченным, офицеры тоже, и только Борисов осматривался с таким любопытством, словно впервые оказался на границе. Огромные валуны особенно заинтересовали его, он даже хмыкнул: скажи на милость, чего не наворотит природа! В этом хмыканье мне почудилось что-то очень знакомое, и я не сразу сообразил, что именно. Потом вспомнил: это же Володькина привычка, это Володька хмыкает так.
— Вы работаете вместе с майором Семеновым? — не удержался и спросил я. Борисов удивленно поглядел на меня.
— Да.
Я не мог не улыбнуться. Что ж, иной раз привычки и манеры начальства усваиваются подчиненными. Зато теперь-то я уж точно знал, что этот утренний приезд неспроста.
Флеровский первым сел на камень, подоткнув под себя полы плаща. Камней здесь было навалом, мы сели рядом, и полковник кивнул Борисову:
— Сообщите начальнику заставы обстановку.