На Пасхе разразился в Кишиневе еврейский погром. В своих воспоминаниях Витте прямо указывает что если нельзя утверждать, что Плеве непосредственно погром устроил, то во всяком случае не был против. И пожалуй, нелегко найти случай, к которому более удачно подходило бы выражение Фуше: «Это было больше, чем преступление, это была ошибка». В «Праве» появилась тогда статья В. Д. Набокова «Кишиневская кровавая баня», заклеймившая эту ошибку в очень смелых выражениях, и так велико и единодушно было общественное негодование, что правительство не решилось наложить цензурную кару на журнал. Пострадал лишь сам автор, удаленный с государственной службы, а вскоре лишенный и придворного звания камер-юнкера.
К концу этого года и мне пришлось уйти из министерства. Теперь я думаю, что это следовало сделать годом раньше, когда после ухода Гуссаковского мое положение резко изменилось и фактически превратилось в обидную синекуру, но, поглощенный «Правом», я этого тогда остро не ощущал.
Получив свой послужной список, я тотчас же был принят в сословие петербургских присяжных поверенных. Адвокатура меня всегда прельщала, как борьба за право, как отстаивание обиженного и просто как решение запутанных юридических задач. У нас адвокатура испокон веков состояла на подозрении и так и осталась пасынком судебной реформы. И любопытно, что решительным и принципиальным защитником ее являлся К. Победоносцев, впоследствии непримиримый ликвидатор реформ Александра II.
Адвокатура, однако, была для меня лишь подсобным занятием, так сказать, отхожим промыслом. Трудно было совместить адвокатскую практику с обязанностями редактора, требующими точного распределения времени. Наиболее тягостно было без толку слоняться в коридорах суда, иногда в течение нескольких часов, в ожидании слушания своего дела: суды не щадили чужого времени, стороны по всем назначенным к слушанию делам вызывались к началу заседания, и мучительно праздно было ждать своей очереди, зная, что дома ждет неотложная работа. Мне думается, что это вынужденное безделье не остается без следа на душевном строе адвокатов.
За время своего существования с 1866 года адвокатура, параллельно со всем русским обществом, переживала периоды духовного и морального подъема и упадка, теперь она находилась на подъеме, политический оттенок ее деятельности все отчетливее выступал на первый план, по мере того как произвол все сильнее расшатывал твердыни правосудия и отношение суда к адвокатуре становилось все враждебнее. При таких условиях хотя я и не принимал никакого участия в сословной жизни, но, как редактор «Права», много писавший по сословным вопросам, и автор вышедшей до того книги «Судебная реформа», доказывавшей, что печальная судьба ее была неизбежна в самодержавном строе, пользовался некоторым признанием, меня незаслуженно поставили на баллотировку в члены совета и выбрали руководителем конференции помощников присяжных поверенных.