Но и правительству отказ в регистрации дался нелегко. По возвращении из-за границы ко мне явился благодушный грузный инженер Н. Демчинский, пользовавшийся широкой известностью лишь в качестве неудачного предсказателя погоды на столбцах «Нового времени». Странным казалось появление Демчинского в роли политического маклера, а он утверждал, что неоднократно беседовал со Столыпиным, который-де очень интересуется Партией Народной свободы, как серьезной государственной силой, и оценил бы ее сотрудничество.
Думаю, что Демчинский не был вполне самозванцем, что у Столыпина были такие настроения – ему очень хотелось играть роль конституционного премьера. Демчинский проявлял большую активность, неоднократно приезжал ко мне, еще настойчивее он, несомненно, обхаживал Столыпина, но тот не рисковал отказаться от опоры Союза русского народа, хотя его и коробило хулиганство этой организации, внутри которой уже бурлила отвратительная склока между вчерашними друзьями-соратниками Дубровиным и Пуришкевичем.
Одновременно Столыпин вел переговоры с лидерами вновь образовавшейся Партии Мирного обновления графом Гейденом, Н. Львовым, М. Стаховичем о вступлении их в состав кабинета. В противоположность кадетам в них видели – и официально это утверждали – «общественных деятелей, которые положили в основу своей деятельности закономерное проведение возвещенных правительством реформ». Мне рассказывал потом Стахович, что переговоры были уже вполне закончены, портфели уже были распределены, а после этого Столыпин вдруг – очевидно, под воздействием придворной клики – переговоры резко оборвал, и официоз запоздало объявил «общественных деятелей чрезмерно притязательными».
Этот факт ликвидирует всякие догадки на тему «если бы кадеты…» и т. д. Ибо если не могло состояться соглашение с мирнообновленцами, которые не предъявляли своих требований, а шли на проведение возвещенной правительством программы, то очевидно, что попытка приглашения кадетов заранее была обречена на неудачу. Еще более показательно, что после всех искусственных оттяжек отказ нам в регистрации партии мотивирован был странным указанием на «неопределенность цели ее деятельности», а два месяца спустя точно так же отказано было в регистрации и Партии Мирного обновления, но уже потому, что «преследуемые ею цели угрожают общественному спокойствию». Так причудливо быстро менялась обстановка, что за два месяца закономерность превратилась в угрозу общественному спокойствию.
Отказ в регистрации лишал нас возможности устроить съезд в Петербурге, надо было снова искать убежища в Финляндии, которая и сама ревниво боролась за дарованные ей Александром I права и, естественно, симпатизировала «Праву», выставившему лозунг законности. Я несколько раз бывал в Гельсингфорсе