В самом начале 1914 года уволен был и строго корректный Коковцов, и на посту премьера остававшийся даже не министром финансов, а ревнивым хранителем государственной казны, и на его место, в который уже раз, «вынут из нафталина», как он сам выражался, удрученный годами Горемыкин, который и в молодости не способен был ничем волноваться. Совсем серьезно можно утверждать, что с конституционными законами он даже не был знаком и сам определял фактическую роль премьера словами: «Я человек подневольный: приказано государем – нужно исполнить, внес министр представление – нужно дать ему канцелярский ход. Нужно считаться с реальным положением и восставать против него нельзя». А реальное положение было таково, что руководство политикой находилось не совсем в руках правительства. В силу вошел «святой черт», Гришка Распутин.
Впервые я услышал эту фамилию лет за пять до войны от начальника Главного управления по делам печати Бельгарда: он пригласил меня не в управление, а домой и необычайно взволнованно, задыхаясь и путаясь в словах, глухими намеками говорил об угрозе династии, о загадочном влиянии «старца», и умолял во имя интересов родины воздержаться от разглашения в печати. Я плохо понимал, в чем дело, расспрашивать нельзя было, чтобы не выдать своего неведения, и обещать ему помалкивать было вовсе не трудно. Но, выйдя от него, я не мог успокоиться, прежде чем не собрал самых подробных сведений об этом уродливом придатке последних лет царского режима, прославленном засим мемуарами, романами, театральными представлениями и фильмами на весь мир. Было ли его появление и роль случайностью? Ощущение бессилия, естественно, пробуждает желание искать помощи у сил сверхъестественных, верить в чудеса. Вспомнилось еще меткое замечание министра внутренних дел Хвостова, объяснившего мне интерес к Распутину тем, что «они там во дворцах привыкли слышать только рабское – „слушаюсь“ – и, когда на таком фоне хитрый мужичок заговорит простым языком, это действует очень сильно».
Непосредственно перед войной звезда Распутина быстро поднималась к зениту, увольнение и назначение министров в значительной мере уже от него зависело, и в связи с этим его безграмотные каракули, нацарапанные на бумажных обрывках, властно раскрывали все сановные двери. В решающем государственном влиянии Распутина и заключается существенное отличие его от всех прежних незатейливых чудотворцев, и ответственность за это падает не на патологически безвольного монарха и не на больную царицу, а на общество, на так называемые сливки общества.