Недолго, однако, продолжался бесперебойный выход газет. Большевики уделяли прессе все больше внимания и обрушились на нее знаменитым декретом, запрещавшим печатание коммерческих объявлений, покрывавших большую часть издательских расходов. Это было столь неожиданно и злобная подоплека декрета была так ясна, что он вызвал единодушное возмущение и среди социалистов, и вообще во всех организациях, прикосновенных к газетному делу. Наше общество решило игнорировать декрет, и началась борьба – власть, еще не решаясь на крутые меры, присылала в типографию красногвардейцев, которые рассыпали набор и дробили отлитые полосы. А редакции прибегали к всевозможным ухищрениям, чтобы обмануть бдительность. Типография эсеровского «Дела народа» охранялась преданными партии вооруженными солдатами, но с каждым днем борьба становилась труднее. Тогда по инициативе нашего общества и бюро социалистической печати созвано было собрание представителей разношерстных организаций, редакторов, издателей, журналистов, типографских рабочих… Такого импозантного объединения «буржуев» с социалистами и пролетариатом еще не бывало, и оно было подчеркнуто просьбой, чтобы я председательствовал. Удивительно было и единодушие ораторов, состязавшихся в возмущении попыткой удушения прессы, и заседание разыгрывалось как по нотам. Оставалось выработать резолюцию протеста, но выяснилось, что каждая организация пришла с готовой формулой. Предложение согласовать формулы, по существу не отличавшиеся между собой, неожиданно встретило возражения – больше всех горячились представители «Новой жизни». Только-только выставленный довод был отпарирован, как приводился другой, еще более туманный и нелепый. Когда в целях демонстрации единодушия внесено было предложение принять социалистическую формулу, один из соратников Горького откровенно заявил, что именно единодушного протеста они и не желают, ибо хотя в данном случае наши задачи совпадают, но «методы и цели остаются глубоко различными». Обычно молчаливый редактор «Дня» Кугель произнес пламенную речь, доказывая, что успех большевиков покоится на лицемерии, предательстве и трусости социалистов, а пролетариат вспомнил, что ему неуместно принимать общие решения с буржуями. С большим трудом удалось закончить собрание на принятии тут же составленного протокола, в котором приведены были все резолюции с указанием, что между участвующими не было разногласий в оценке большевистского декрета как попытки задушить независимую прессу. Нельзя было, однако, сомневаться, что при таких настроениях борьба с новой властью не имеет серьезных шансов на успех, что, предоставленные самим себе, мы вынуждены будем подчиниться, и, когда следующим декретом новая власть предписала отводить первую страницу ее постановлениям и декретам, это уже не вызвало действенного сопротивления.