Однажды в нашу комнату вошел незнакомый человек и с таинственным видом сообщил, что меня просит зайти в соседнюю комнату только что приехавший господин, чтобы переговорить по важному делу. Я увидел необычайно возбужденного молодого человека. Это был принц, разведенный муж великой княгини[93]. Мне еще не приходилось видеть такую степень растерянности. «Никто не знает еще о моем приезде, – шептал он. – Я узнал случайно, что вы здесь, и прежде всего хотел с вами обсудить. Посмотрите – вот паспорт мой». На старом бланке волостного правления стояло: «Рамонский (Рамонь была его латифундия) волостной комитет удостоверяет, что Имярек, таких-то лет, такого-то роста, с такими-то приметами увольняется на год для свободного проживания в разных городах империи».
«С таким паспортом можно ведь спокойно жить, не правда ли? Я и сам член комитета. По убеждениям я, собственно, эсер, но еще не вполне познакомился с программой. Я могу много интересного сообщить. Но вы спрашивайте, я буду отвечать на вопросы, а то мысль разбегается, связно не могу, так утомительно». Я обратил внимание на присутствие здесь его приятелей генералов. «Знаю, все знаю. Но раньше хотелось с вами посоветоваться. Ну, теперь пойдемте». Приятелей мы застали за бриджем, князь вскочил от радости, и они бросились друг к другу в объятия, горячо целовались и восклицали: «Петя! Какими судьбами?» – «Пробрался к родителям, чтобы поздравить с золотой свадьбой». – «Где же родители?» – «Недалеко отсюда, на своей даче. А что ты поделываешь, Сережа?» – «Да вот сижу и жду. Виноват, господа», – обратился он к партнерам, опять уселся боком к столу, закинул ногу на ногу и сразу забыл о приезжем, который, потоптавшись и пугливо озираясь, убежал к себе и тем дал возможность князю подробнейшим образом рассказать историю женитьбы принца, причины развода и т. д.
Компанию в бридж этим генералам составляли два еврея. Один был Воробейчик, по званию аптекарский помощник, а по профессии биржевой маклер, другой Хват, не человек, а наскоро с уродливой головой сколоченный обрубок, поставленный на толстые кривые ноги, до подозрительности молчаливый. Главенствовал в гостинице маленький, как ртуть подвижный, как пустая бочка шумный, ставший во время войны притчей во языцех банкир, которого никто иначе не называл как Митька. Презрительная кличка нисколько не мешала связям с такими сановниками, как Горемыкин и Штюрмер, и признанию его финансового авторитета, питавшегося сногсшибательными комбинациями. Но во время войны эти связи не помешали и арестовать богатого банкира, чтобы предъявить ему нелепейшее обвинение в государственной измене, и только благодаря воздействию Распутина ему удалось вырваться из тюрьмы. С банкиром была жена, двое сыновей и гувернер-бельгиец, которым банкир гордился и которого третировал, как неотвязного приживальщика, а тот платил амфитриону