Для полного счета нужно упомянуть еще о Князеве, московском студенте пятого курса, коренастом, невысокого роста человеке, и жене его… Они держались упорно в стороне, и можно было только понять, что он сознательно чуждается нашего общества и совершенно случайно попал в ссылку.
С каким волнением я перехожу к последнему члену нашей колонии А. Н. Александровскому, сознавая, что не найти мне слов, чтобы передать отраду и тревогу, которую мне доставляло близкое общение с ним – несколько месяцев мы прожили в одной квартире. У него было много общего с обаятельной Винцентиной Болеславовной: такой же высокий, тонкий, хрупкий, чудесное бледное лицо с небольшой темно-русой бородой казалось совсем прозрачным, такое же благородство манер и движений. Но такие же большие серые глаза застыли в беспокойстве и избегали смотреть на собеседника, а были обращены внутрь, как бы для того, чтобы не выдать своей глубоко затаенной грусти. Он рад был случаю посмеяться, но именно смех его, надрывный смех сквозь слезы, вызывал прилив участливой симпатии, желание обнять и приласкать его, как встревоженного ребенка.
Мне думается, что его сходство с женой Ильченко определялось одинаковым мироощущением, а разница – что ее это мироощущение привело к святости, а его – к душевному надлому, который он тщетно пытался залечить.
Попробую рассказать все по порядку, отрешившись от личных впечатлений. А. Н. был сыном священника подгородной Саратовской слободы. Отец общался с Чернышевским до осуждения его на каторгу, мать не позволяла никому повышать голос в присутствии детей. По окончании гимназии в Саратове А. Н. поступил в Киевский университет и, получив диплом кандидата филологических наук, назначен был учителем русского языка в высших классах кременчугской женской гимназии и оставался в этой должности в течение трех лет, до своего ареста, который в захолустном Кременчуге, где его знал весь город, произвел, конечно, большую сенсацию. В тюрьме по провинциальным порядкам его продержали долго, месяцев восемь, и камера всегда была заполнена разнообразными приношениями учениц, родителей и друзей. Беда была лишь в том, что в тюрьму не пропускали ничего алкогольного, и это было для А. Н. большим лишением.
Приговоренный к ссылке в Вологодскую губернию, А. Н. решительно отказался от собранных его поклонниками денег для поездки на свой счет и предпочел идти этапом, в партии, состоявшей из нескольких десятков арестантов, преимущественно беспаспортных бродяг. Выросший на Волге, среди народа, он знал и любил его не абстрактно, как мы, а подлинной живой любовью и воспользовался случаем, чтобы после долгого пребывания среди оторванных от народа слоев снова поглубже заглянуть в душу его.